— А смеялись они, Келеф, потому что они из “ублюдков”. Деление такое, как у солдат — “скоты”, это мы, дальше “твари”, а у самого носа корабля — “ублюдки”, любимчики господ с верхних палуб.
Отдышавшись, Келеф медленно подполз к стене, оперся на нее, прикрывая глаза. Чья-то рука осторожно провела сухой тряпкой по его лицу, стирая пол. Другая — подала ему кусок черствого хлеба.
— Ты поешь, поешь. Завтра, говорят, уже будем на лесах, нужны будут силы, чтобы работать.
— Как тебя зовут, отец? — вяло обратился к уходящему в другой конец комнаты старику парень.
— Обычно сам прихожу, — хитро улыбнулся он. — Но если позовешь Заля, то, может, и получится.
***
— Поживей, скотины сонные! Раз-раз, топаем, топаем!
Утро на корабле начиналось рано. Женя быстро понял, что попал, вероятно, в худший из отрядов, в которых содержались рабы — в то время как ублюдки сидели, фактически, в самом конце, где их почти не видели даже стражники, скоты ютились у самой решетки, и поутру особо заскучавшие матросы любили будить пленников тычками копий.
Заплакали дети, проход между комнатами заполнили стоны. Корабль просыпался.
— На выход, на выход, на выход! — отперев ворота, тюремщик активно махал рукой, больно хлопал ей по спине каждого второго. — Кто не работает — тот не ест!
Келеф поднялся вместе со всеми, но прежде, чем выходить, пытался найти своего нового знакомого. Заль отыскался довольно быстро — он склонился над рогатой женщиной-шурром, на руках которой был грудной ребенок, прижимался ухом к ее груди.
— Что с ней? — обеспокоенно спросил Келеф, присев рядом.
— Хрипы в груди… Плохой знак, — цокнул языком Заль. — Ей нужны лекарства.
Юноша тут же вскочил на ноги, кинулся к решетке.
— Эй! Там женщине плохо, нужна помощь!
Но матросы лишь посмеялись, а кто-то отогнал его назад острым, холодным копьем.
— На выход! — снова гаркнул тюремщик, и теперь уже и Заль присоединился к длинной веренице покидающих нижнюю палубу рабов.
Он шел рядом с Келефом, объясняя тому местные правила. Очередь продвигалась медленно, впереди толкались люди, но двое не спешили. Здесь, на предпоследней палубе, они могли идти в полный рост, в то время как на остальных должны были пригибаться к полу.
— Они не дадут нам лекарства за просто так, — покачал головой Заль. — Это привилегия отряда, который выполнит работы больше остальных.
— А что будет с худшим? — тихо спросил Келеф.
— Оставят без еды. Но не переживай, это каждый раз то мы, то твари, но у нас уговор делиться едой, если кто совсем ослаб. Да и совсем уж нас тут голодом не морят, невыгодно.
— А лучшие, выходит, всегда ублюдки?
