забрали меня к себе. Да и маме надоело таскаться за мной на другой конец города, чтобы вернуть сюда. Я уже тогда познакомилась с семьёй Петровых, да и с тётей мне было спокойно и хорошо. Я до сих пор считаю их своими родителями. Именно они воспитали меня и сделали такой, какая я есть.
Поднявшись на второй этаж, я позвонила в дверь номер восемь и стала ждать. Подъезд был тёмный и мрачный, а ещё здесь пахло сыростью и кошачьей мочой. Потолок и стены не красили наверно со времён царя Гороха, облупившая краска на подоконниках и грязные не пропускающие солнечный свет окна делали этот подъезд да и в целом дом, жутким и достойным места в ужасах Хичкока.
Дверь, наконец-то, открылась и я увидела радостную Катю. На руках у неё сидела дочка и то и дело клевала носом в ключицу матери.
— Я её только покормила и теперь надо уложить спать. Проходи, Надюш. — Пропустила меня и закрыла за мной дверь.
— Спасибо. Я так рада, что доехала до тебя.
— Иди на кухню, сейчас попьём чаю с пирогами. Мама напекла и ушла в магазин. — Катя направилась в маленькую комнату, наверно это была гостиная, а дальше через проходную комнату в детскую.
Я хмыкнула и пошла на кухню.
Пришла и встала около стола. Точнее, сразу же села, впихнула себя между стеной и столом и вздохнула. Да, когда я была маленькой, я жила в такой же квартире, и кухня была такой же. Только мне казалось она была больше или это, потому что я была ребёнком.
— Ну вот и всё. — Ворвалась Катя, и начала, как пташка носится по замкнутому пространству, доставая кружки, пироги и варенье из холодильника. Мне кажется, у меня в машине больше места, чем на этой крохотной кухоньке. — Ты голодная? Могу картошки нажарить. Хочешь?
— Нет, Катюша. Я завтракала и очень плотно. Садись уже.
Девушка выдохнула и вытерла руки о халат. Налила нам чай и посмотрела на меня.
— Прости, что принимаю тебя в таких убогих условиях.
— Не сходи с ума. Я птица не гордая. Сама родилась вон, в том подъезде. — Показала на окна, которые наполовину были зарыты в землю. — Так что я была ещё ниже тебя, можно сказать, родилась в землянке.
— Кстати, вот буквально вчера, приехала к нам во двор машина странной наружности и выловила всех бомжей из той квартиры и соседней.
— Значит, я была права, когда говорила тебе, что видела, когда на меня кто-то пялился.
— Видимо. Я-то думала, там уже давно никто не живёт. А вон что оказывается.
— А ты не знаешь, куда их отвезли?
— Кого? — Катя жевала пирог и запивала всё еле заваренным чаем. Именно таким меня поила мама. От чая там было одно название. Десятки раз заваренный и перезаваренный.
— Людей этих… куда их повезли?
— Хм… думаю в какой-нибудь клоповник или приют для бездомных. — Протянула мне пирог. — Кушай. Мама старалась.
Время оказывается, летит незаметно, за чаем и разговорами. Мы остановились только тогда, когда услышали, как поворачивается ключ в дверном замке.
— Мама пришла. — Ответила на мой немой вопрос Катя и вышла из кухни.
Я осталась одна и достала телефон из сумочки. Десятки звонков и смс от Володи и Машки. В общем и целом, из всего присланного безобразия я поняла, что они освободились и ждали меня с Катериной в кафе.
Когда Катя вернулась, я рассказала ей о встрече, и она тотчас же согласилась ехать, учитывая, что мама пришла и теперь есть кому посидеть с дочерью.
— Иди одевайся, а я тебя подожду здесь. — В этот момент на кухню вошла мама Кати и нам всем стало тяжело дышать. Мы засмеялись и покинули помещение, явно не приспособленное для встречи гостей.
— Так значит вы Катина подруга? — Спросила меня приятная женщина, очень похожая на Катю.
— Ну можно и так сказать.
— А как вы познакомились?
— Ну… я… эм…
— Мама, мы с Надей познакомились в поликлинике. — Крикнула Катя из детской, которая оказалась обычной комнатой. — Сидели в одной очереди. Не приставай к человеку.
— А-а-а-а. Ну понятно. — Усмехнулась женщина. — И я не пристаю!
Придвинулась ко мне на диване. — Мне тут Катя сказала, — уже шёпотом, чтобы дочь не услышала, — что вы раньше здесь жили? Это правда?
— Да. В первом подъезде, на первом этаже. Два окна во двор.
— Я здесь прожила всю жизнь и многое, чего повидала. И знала семью, которая жила в этой квартире. Там жили Ясеневы.
— Ну да, — ахнула я неожиданно, — моя фамилия до замужества Ясенева. В этой квартире мы жили вместе с мамой.
— Маринка Ясенева была твоей матерью? — Схватилась за сердце мама Кати.
— Почему была? — Серьёзно спросила я и вся сжалась. Холодные мурашки пробежали по спине. — Она и сейчас ею является. Она же жива?
— Ох, деточка. Жива-то, жива, но лучше бы она была мёртвой, чем жить так, как она живёт сейчас.
Глава 36. Трагичная история моей матери.
— Расскажите мне! — Хватаю женщину за руку и сильно сжимаю.
— Вот это сила. — Хмыкает и кладёт вторую ладонь поверх моей. — А вы не опаздываете?
— Опаздываем! — Выкрикивает Катя и выходит из комнаты. На ней тёмные облегающие брюки и голубая водолазка. Волосы забраны в хвост, немного макияжа и её не узнать.
— Не очень. Подождут. Здесь важнее. — Смотрю на мать Катерины и киваю. — Я не видела свою мать больше пятнадцати лет и сейчас хочу найти её. Если она жива и в этом городе.
— А если она в другом городе?
— Если она жива, я приложу все усилия, чтобы найти её.
Женщина усмехнулась и поднялась. Полезла в шкаф и достала большой коричневый альбом с фотографиями. Его распирало от застывших воспоминаний чужой жизни, и он выплёвывал фотокарточки на пол, надеясь избавиться от них. Катя подняла их с пола и передала матери, села рядом и вздохнула.
— Неужели мы будем это всё смотреть?
— Не всё! — Цыкнула на неё мать и открыла альбом. Я сразу же почувствовала тот самый аромат фотобумаги, который использовался в моём детстве. Он был особенным, словно возвращал меня туда, где все были счастливы.
— Мама, что ты ищешь? Давай помогу.
— Уже нашла. — Перелистнула пару страниц, отодвинула ненужные фотографии и протянула мне одну.
Я взяла её в руки и вгляделась. Снимок был чёрно-белый и не очень чёткий. На нём стояло две женщины в зимней одежде, они держались за руки и смеялись. В руках у них были беговые лыжи. Рядом, в снег были воткнуты палки и на них были надеты
