пока не добьется ответа, он бормочет тихо и угрюмо, как ребенок, которого отругали:
— Да.
— А теперь вы, — говорит она, переводя тяжелый взгляд с меня на Исольду. — Не желаете ли получить вознаграждение за то, что проводите нас туда?
Пальцы Исольды с силой впиваются в флягу.
— Не…
— Желаете?
Она вздыхает:
— Да.
Олани выдерживает паузу — такую тяжелую, что она грузом ложится на наши плечи.
— В таком случае нам придется друг друга потерпеть. Может, мы сделаем над собой усилие и перестанем ругаться, чтобы мне не приходилось играть роль мамочки?
Исольда закатывает глаза.
— Я могу и поделиться, — бормочет она, передавая флягу Рейзу.
Он бросает на нее короткий взгляд, принимает флягу и как будто даже расслабляется.
— Ладно. Тогда давайте ближе к делу. Надо выехать до рассвета.
У меня уже нет сил разговаривать, но тут меня разбирает резкий невеселый смех. Я так устала, что не могу и думать о раннем подъеме.
— Исключено.
Рейз сдавленно глотает и опускает флягу. Потом издает страдальческий вздох.
— Это почему еще?
— Хочешь еще раз послушать, как прошел наш день?
Он недовольно качает головой.
— С каждой минутой сна мы все больше отстаем. Тебе надо вернуть свой вагончик или нет?
Он прав, но я не в состоянии с этим разбираться.
— Сили, может быть… — начинает Исольда, но в этот раз я ее перебиваю.
— Чего ты так боишься, Рейз?
Он отворачивается, прикусив язык.
— Я тут подумала. Могу поспорить — и поспорю, — что если причина твоей спешки не в какой-то страшной угрозе, о которой ты мог бы сообщить, то нам и волноваться не о чем.
Я смотрю мимо него на каменную стену, и у меня в глазах все плывет.
— Я слышал, что подменышам не нужен сон.
Я перевожу взгляд на Рейза — на его синие глаза, потом на кончик носа.
— Ты слышал ерунду.
Я резко встаю с места, не зная, что делать дальше.
Все фонари в таверне вдруг мерцают, откликаясь на команду, которую я не желала отдавать.
Мне нельзя сейчас терять контроль над магией, нет, не в присутствии стольких людей. Я в панике отступаю. Надо быстро убираться отсюда, пока я тут все не сожгла. Прочь, к лестнице.
Прежде чем отвернуться, я предпринимаю последнюю попытку припугнуть наших спутников, пусть я и дрожащая малявка, карманная собачка, самое жалкое в мире создание:
— И только попробуй разбудить меня до рассвета! Будут тебе и бесценное сокровище, и компас, и наследие!
Рейз знает, что это пустая угроза.
— Значит, и ты забудь о сокровищах! — огрызается он. — И удачи тебе в сведении татуировки!
— Вот и отлично! — вру я.
— Прекрасно!
Мой стул громко врезается в стол, в таверне на секунду воцаряется молчание, а дракон у соседнего стола приподнимает голову. Я разворачиваюсь на пятках и топаю вверх по лестнице.
Глава 14
Примерно между вторым лестничным пролетом и дверью нашей комнаты мой внутренний пузырь гнева лопается и оставляет после себя бурю чувств, которые я даже назвать не могу. Все пережитое и преодоленное за сегодня, все отложенное на потом и насовсем — все обрушивается на меня грозовым ударом. Меня захлестывает.
Дверь за мной захлопывается, я прижимаюсь к ней спиной, словно готовясь к нападению. Что-то тяжелое и невидимое давит на меня. Руки-ноги дрожат. Дыхание сбивается.
Сегодняшний день должен был пройти не так. Вообще все должно было пройти не так. А теперь я вся в ожогах, Судьба сбежала, а меня ждет непонятное путешествие с незнакомыми людьми, которые могут предать нас и глазом не моргнуть. Это слишком. Слишком.
Меня сотрясают рыдания. По лицу бегут горячие слезы, я плачу, плачу, как дитя.
В комнате гуляет сквозняк, он треплет мои волосы и высушивает слезы. Я подхожу к маленькому окошку, за которым непроглядная морская чернота, — но оно закрыто.
Я понимаю, что этот ветер исходит от меня. Вокруг образуется смерч, он нарезает круги по комнате, поднимает и втягивает в себя все подряд: одеяла с кроватей, плащ и сумку Олани, шторы, мою юбку.
Вот что такое сила. С ней не шутят.
Нехорошая мысль; именно поэтому я и не связываюсь с магией — потому что она привлекает. Я не умею ее контролировать. Мысли путаются. Я ничего не могу поделать с этим злым и резким ветром, заполняющим комнату.
Мои ногти скребут по коже и будят боль, которую успокоила Олани. Я не хочу причинять себе боль. Я не знаю, почему я это делаю. Но остановиться не могу.
И прежде чем я успеваю обрушить все вокруг, в комнату вламывается Исольда. Ей стоит большого труда распахнуть дверь против ветра, а потом та с грохотом захлопывается.
Ветер спутывает ее короткие волосы. Она что-то говорит, но слов не разобрать.
Сейчас нельзя, спорит какая-то часть меня. Ты не имеешь права на распад. Остановись.
Но эти мысли бесполезны. Я ничего не контролирую.
— Сили!
Сквозь пелену хаоса я слышу свое имя. Исольда движется ко мне, борясь со стихией. Она обхватывает меня своими тощими руками, прижимает мои руки к бокам, как щит. Как обещание, что она меня ни за что не отпустит.
— Сили, пожалуйста. Родная, остановись. Все хорошо. У нас все будет хорошо, — почти шепчет она.
Ветер резко стихает, и в комнате повисают неуютная тишина и покой. Ноги меня не держат. Я
