ними и изнывая от нетерпения, Фрэнсин сердито смотрела на поток других туристов, выходящих из прибывшего автобуса. Заплатив за билет в оба конца, она уселась на одиночное сиденье спереди, чтобы ей не докучали другие пассажиры.
Сэм Вудалл, Сэм Вудалл, размышляла она, пока автобус ехал по берегам озера Уиндермир. Она не помнила никого по имени Сэм Вудалл. Наверное, сейчас ему под восемьдесят, а может, и того больше.
Фрэнсин пересела на еще один автобус и двинулась через мрачные, покрытые каменистыми осыпями холмы в сторону Кезвика. И тут ее охватило беспокойство. Она никогда не имела дел с полицией и не знала, как надо говорить с полицейскими, пусть даже и с отставными. Можно ли вообще задавать полицейскому вопросы, ведь обычно бывает наоборот? А что, если они обязаны руководствоваться чем-то вроде кодекса неразглашения, как адвокаты и врачи?
Только когда Фрэнсин приехала в Кезвик, до нее дошло, что чайные листья опять не подвели – она отправилась в поездку, самую дальнюю в ее жизни. И хотя отъехала от Туэйт-мэнор не больше чем на двадцать пять миль, если судить по владеющей ею нервозности, она с тем же успехом могла бы находиться в какой-нибудь чужой стране. В довершение всего Кезвик сразу же вызвал у нее настоящее отвращение. Он был современным и большим, а она в большинстве вещей не терпела ни того, ни другого.
Примирившись с тем, что ей придется провести все утро в автобусах, Фрэнсин сделала еще одну пересадку и села в автобус, идущий в Ситоллер. Начало моросить, и в воздухе повис туман, что в общем-то соответствовало ее мрачному настроению. Она смотрела на проплывающие мимо дома Кезвика. Затем их сменили окутанные туманом пустынные холмы Кэтс-Беллз, высящиеся вокруг озера Дервент; их вершины выступали из сумрачной мглы, похожие на исчезнувшие со всех карт острова.
Узнать адрес Сэма Вудалла оказалось нетрудно – для этого было достаточно справиться о нем в местном пабе, поскольку деревня Ситоллер состояла из одной-единственной улицы, тянущейся под недреманным оком горного перевала Хонистер. Отставной полицейский жил в небольшом, сложенном из сланцевых плит домике с ухоженным садом, который Фрэнсин одобрила, и ярко-красной дверью.
Когда она постучала, дверь отворилась почти сразу, как будто ее приближение было замечено заранее – недаром же на окне домика шевельнулась занавеска.
У Сэма Вудалла было добродушное лицо под шапкой белых растрепанных волос, и, когда он улыбнулся, на нем обозначилась сетка морщин, говорящих о том, что бо́льшую часть жизни этот мужчина провел под открытым небом.
– Доброе утро, – чопорно сказала она. – Меня зовут Фрэнсин Туэйт.
– Вы из тех Туэйтов, что живут в окрестностях Хоксхеда?
Она кивнула.
– А зачем одной из тамошних Туэйтов было добираться аж до Ситоллера?
– Насколько мне известно, вы были тем самым полицейским, которого вызвали, когда утонули мои брат и сестра.
– Ах, вот оно что… Что ж, верно, это был я. – Несколько секунд он смотрел на Фрэнсин, затем посторонился и, сделав ей знак войти, провел ее по короткому темному коридору, через маленькую кухню. Они оказались в оранжерее, пристроенной к задней части дома.
И Фрэнсин замерла, остолбенев.
Орхидеи. Они были повсюду. Они цвели на полу, на полках, идущих вдоль стен, свисали с потолка, будто паря в воздухе, росли в горшках на подоконниках. В центре оранжереи стояли два потертых кожаных кресла и поставленный между ними стол.
Фрэнсин стояла, поворачиваясь на месте, очарованная этим великолепием.
– Какой чудесный тайный сад…
Вудалл радостно улыбнулся.
– Странно, что вы так сказали. Сам я всегда считал это место своим тайным прибежищем… Присаживайтесь.
Фрэнсин чинно села на край одного из кожаных кресел.
– Я как раз поставил чайник, – сказал Вудалл. – Хотите чашечку чая?
– Чайный пакетик или рассыпной?
– Рассыпной.
– Тогда да, будьте так добры.
Как только он удалился на кухню, Фрэнсин вскочила, чтобы рассмотреть орхидеи получше. У Вудалла была замечательная коллекция; некоторые из этих цветов ей доводилось видеть только в книгах, и она почувствовала зависть – ведь самой ей никогда не удавалось выращивать орхидеи с таким же успехом, которого когда-то добивалась ее мать.
– Вот, прошу вас. – Вудалл вошел в оранжерею, неся небольшой поднос, который он поставил на стол. – Итак, миз[12] Туэйт…
– Зовите меня Фрэнсин, – сказала она и взяла у него чашку, жалея о том, что приняла его приглашение выпить чаю. Царящая в оранжерее влажность прямо-таки удушала.
– Фрэнсин, почему вы хотите поговорить со мной?
Откашлявшись, она ответила:
– Давайте я сразу же перейду к делу. Я хочу знать, что произошло с моими братом и сестрой. Мне необходимо это узнать.
Надо отдать Сэму Вудаллу должное – ее отказ от церемоний и прямота ничуть не обескуражили его.
– Но почему сейчас? Ведь они утонули пятьдесят лет назад.
Фрэнсин уставилась на свою чашку, собираясь с мыслями.
– Я только что узнала об этом, но не помню, что тогда произошло. Думаю, тогда меня там не было.
– Да нет же, вы там были, – сообщил Вудалл. – Но немудрено, что вы ничего не помните, ведь тогда вам было лет пять или шесть, не больше.
– Пять.
Какое-то время он смотрел на орхидеи, потирая губу под носом, затем сказал:
– Я помню те вечер и ночь так ясно, будто это было вчера; ваша мать вызвала меня, потому что не могла найти вас троих. Младенца-сына, старшую девочку… Не могу припомнить ее имя. Она была такая непоседа, чудесная девчушка с рыжими волосами и веснушками.
– Бри, – проговорила Фрэнсин, и от печали у нее защемило сердце. – Ее звали Бри.
– И, разумеется, вас.
– Что? – Фрэнсин изумленно уставилась на старика. – Должно быть, это какая-то ошибка…
– Никакой ошибки. Ваша мать не могла найти вас, вашего брата и вашу сестру. Мы искали везде, но обнаружили вас троих только наутро, в колодце.
– Я была в колодце? Я?! Не может быть! Я бы не смогла забыть такое!
– Но это правда. – Морщинистое лицо Вудалла сморщилось еще больше. – Это было самое печальное зрелище, которое я когда-либо видел. Вы и ваш маленький брат находились в бадье. Вы обхватили его руками и держали так крепко, что нам пришлось потрудиться, чтобы их разжать. И только подняв бадью, мы увидели Бри… Просто копну рыжих волос в воде внизу.
Он замолчал, откашлялся и продолжил:
– Сперва мы подумали, что все вы мертвы. Вы сидели в бадье так неподвижно, с закрытыми глазами… И в этом колодце стоял могильный холод, несмотря на то, что тогда была середина лета. Однако вы выжили… Ваша мать побелела, как привидение, когда мы вытащили вас
