жестокая турбулентность, чем эти шторма в океане.
— А-а, ну тогда ладно, — успокоился я, принимая объяснения друга. — Долго же ты путешествовал. Весь мир, считай, обогнул.
— Ага, почти как у Жюля Верна. Олька в поездке прочитала его «за восемьдесят дней» и очень довольная, что она почти так же как его герои обогнула шарик. А мне, признаться, это путешествие уже до чертиков надоело. Пообещал себе, что когда приплыву, то целых три месяца больше никуда не поеду. Буду сидеть тут, в столице, а если понадобится уладить какие-то дела, то я тебя отправлю.
— Ну и ладно, — охотно согласился я, радуясь встрече с другом.
В этот момент подошла Анна Павловна с дочерью. Тоже одетая по-зимнему, в белоснежной и потому неимоверно дорогой шубе. По старой привычке она склонила голову, дружелюбно поздоровалась:
— Добрый день, Василий Иванович, — и, прижавшись к Мишке плечом и со смешком на него взглянув, тут же выдала его с головой. — А Михаил, между прочим, только о вас последнюю неделю и вспоминал. Все причитал «когда же берег, когда берег» и мечтал вам все усы собственноручно повыбрить.
— Это за что это? — усмехнулся я, переведя взгляд на друга.
— Да ладно, не обращай внимания, перевирает она мои слова, — отмахнулся он. — Видишь, а я теперь с гладкой мордой зажигаю — никаких дурацких усов. И тебе небольшой подарок привез, эксклюзив, так сказать.
— Неужели станок Жилета? — догадался я.
— Ага, он самый. Здесь больше ни у кого нету. Но, ты удивишься, он, оказывается, еще не патентован! Ты понял? Я кое-как нашел этого самого Жилета, провел с ним непростые переговоры, купил часть его акций, а он, оказывается, свою идею даже не запатентовал. Ты представляешь! Да знал бы я раньше, то плюнул бы на него и сам бы все оформил. Так что, Вася, сейчас можно смело красть эту богатую идею и у нас в стране оформлять привилегии. А американский рынок, так и быть, оставим Жилету. На его век доходов хватит.
Я кивал, слушая Мишку. Как же он, оказывается, соскучился по делам, если сразу же, едва сойдя с трапа океанского лайнера, завел разговоры о бизнесе. И я его понимал — болтаться в море на корабле не самое веселое приключение. Карты он не особо любил, пил тоже в меру, да и книжки нынешних современников не очень-то жаловал. Мишка там, наверное, с ума со скуки сходил. Хотя, зная его склонность думать за одиночной игрой в бильярд и стремление заводить новые знакомства, все оказывалось не так уж мрачно. Наверняка, плавая туда-сюда, он сумел подобрать ключик ко многим случайным попутчикам и вволю наговориться.
— Давай о делах потом, — попросил его я. — Ты хотя бы до дома доберись, да в бане расслабься. А потом, например, завтра и поговорим обо всем.
А Анна Павловна с дочкой все это время стояла рядом и слушала нас. Не решалась вставить и слова, ждала, когда же Мишка наговориться. Держала в руках сумочку и одним глазом следила за выгрузкой вещей. Вдруг, неожиданно встрепенулась, повернулась к грузчикам и в своей манере, тоном, не терпящим возражений, прикрикнула:
— Аккуратнее с этим ящиком, не бросать! Там хрусталь! — и, сделав мне извиняющийся быстрый книксен, нелепо смотревшейся при ее шубе, сказала, — извините, Василий Иванович, — и попыталась отойти. Но ее удержал Мишка.
— Без тебя справятся, — негромко сказал он. — Не переживай.
И Анна Павловна, ломая свою натуру, осталась. Но было видно, как тяжело ей это дается — стремление проконтролировать выгрузку багажа было очень сильно.
Я недовольно покачал я головой и разочарованно всплеснул руками. Сколько раз я ей уже говорил, просил общаться со мной на равных, без имени-отчества, но почти каждый раз, когда она со мной встречалась, по старой привычке она отвешивала мне реверансы и обращалась исключительно на «вы». Мне не то чтобы это не нравилось, к этому я уже привык, это уже было просто неправильно.
— Ну что за… Ну, сколько можно? — в очередной раз укорил я ее — Мишка, ты бы сказал Анне, чтобы она прекратила уже свои публичные реверансы, а то, честное слово, это просто неприлично.
— Да ладно, — махнул Мишка, целуя любимую супругу в щечку и приобнимая за талию, — это она по старой памяти. Да же, Ань? Ну вот, она больше так не будет.
Я был рад их видеть. Честно. Почти полгода они путешествовали по миру, повидали много стран. Оленька за это время заметно подросла, вытянулась, стала похожа на юную, расцветающую женщину. В эту эпоху природа быстро превращает гадких утят в прекрасных лебедей, и вот, похоже, с Оленькой произошло такое же превращение. Не так давно ей исполнилось тринадцать лет, совсем еще ребенок по нашему пониманию, но в ее теле и личике уже угадывалась будущая красота. Еще пара лет и все…, от ухажеров не будет отбоя. Будет укладывать мужиков штабелями. Надо бы ей какой-нибудь подарок на прошедший день рождения подарить, что ли. Что может занять в это время девочку-подростка? Я даже не знаю.
А Мишкины ящики и чемоданы все разгружали и разгружали. Несколько человек бегало туда-сюда, перетаскивало груз поближе к возницам, суетились. Среди всей этой суеты я выделил двух китайцев в простой европейской одежде, в недорогих пальто, что носились едва ли не быстрее всех, старались изо всех сил. На ломаном русском прикрикивали на остальных, что им мешали, размахивали руками и пытались командовать. И удивительное дело, грузчики, все русские мужики их беспрекословно слушались и выполняли любые их приказания.
— Это кто такие? — удивился я, кивая на странных иностранцев. — Твои что ли?
— Ага, — кивнул Мишка. — Помогайки. В Китае увязались за мной, не удалось от них отбиться. Пришлось взять. Ну а что? Я не пожалел что нанял их. Работают хорошо, стараются и не так дорого обходятся как наши. Фактически работают только за еду и проживание.
— А зачем они тебе здесь?
— Да ладно, — отмахнулся Мишка, — пускай работают. У меня на них кое-какие планы имеются. Я тебе потом расскажу.
— Так ты их оставить хочешь?!
— Ну да, — кивнул Мишка, с прищуром смотря против закатного солнца. — Я же говорю, планы у меня на них. Завтра расскажу.
Мне оставалось лишь смириться с неудовлетворенным любопытством и дожидаться завтрашнего дня. В этот момент кто-то из грузчиков неосторожно опустил ящик на угол, раздался треск ломающегося дерева и внутри раздался глухой металлический звон. Я обернулся. Виноватый грузчик обалдело глядел на нас, страшась нашего гнева, а в его мозолистых руках покоилась лопнувшая по сучку ручка. Но все обошлось, Мишка окинул
