скорее.
Глава 22.
Расставание прошло многим тяжелее, чем Софи могла себе представить. Съедаемая роем до боли жалящих тревог, она уже не смогла сдержать слёзы, когда провожала парня, что на прощание бросил ей несколько как всегда несуразных острот.
– Тебе грустно? – тихо спросил её мальчик, дёргая за рукав. – Почему? Потому что твой друг ушёл?
– Да, но я знаю, что он скоро вернётся. – Софи взяла и легонько сжала крохотную ладошку. – Твой папа обязательно его защитит. – Оли важно качнул кудрявой головкой, явно гордясь своим отцом, который так храбро выходит наружу, где сам мальчик не бывал уже четыре месяца. – А ты защитишь маму, да?
– Защищу! Мне папа сказал, что я за старшего. – Он вытянулся, поджав губы и нахмурившись так, будто это придавало ему взрослости. Показывая своё ответственное отношение к этому чрезвычайно важному делу, мальчик со всей серьёзностью продолжил. – И тебя тоже, ты же очень хорошая! – малыш не сдержался и улыбнулся, подпортив деловой вид.
– Спасибо, Оли, ты тоже очень хороший. Я рада, что мы с тобой друзья.
– А мы друзья? – Оливер захлопал глазками, косясь в сторону мамы. – Ты же взрослая.
– Ну и что? Я всё равно хочу с тобой дружить. А ты?
– Да! – радостно воскликнул мальчик. – Тогда, раз мы друзья, можно мне больше играть с тобой?
– Можно. – Ответила Мег, всё это время стоящая в тороне, неслышно посмеиваясь. Такое поведение обычно понурого сына её очевидно радовало.
Маргарет рассказывала, как последние недели Оливер всё чаще уныло плёлся за ней по квартире, тоскуя по друзьям и всем тем людям, что были в его жизни. Он редко спрашивал про бабушку с дедушкой, интересуясь, где же они спрятались в такое не простое время, но Мег уже просто не знала, что ему отвечать. Знакомить его со смертью она была не готова. Но с приходом Софи казалось, что все проблемы отпали сами собой, и Оли больше не мог устоять на месте ни минуты. Скоча из комнаты в комнату, он рассказывал ей о всех играх, что только помнил, а как только вспомнить ничего больше не мог, выдумывал новые. Так он не давал ей покоя весь день, но она и привыкла возиться с детьми, с большой охотой каждое лето устраиваясь в лагеря на подработку. Там она чувствовала себя такой нужной, желанной, и просто необходимой младшим, что с любопытством расспрашивали её, как ей везде удаётся быть первой. Попав к ней в группу, они из раза в раз становились лучшими на любых соревнованиях. Толи по случайности, толи по указанию самой судьбы к ней тянулись самые способные дети, и от осознания этого Софи так чрезмерно себя мотивировала, что и на следующий год просила маму устроить её на очередную смену. Но лишь сейчас, когда в дождливые дни времени на размышления становилось всё больше, до неё пыталась достучаться та истина, что она отгоняла словно надоедливую муху.
Всю свою жизнь Софи ждала момента. И каждый раз, как ей удавалось наконец ощутить на кончике языка этот приятный вкус победы, она, не успев его распробовать, бежала дальше, ведь где-то там далеко впереди виднелись очертания чего-то большего. Этот воздушный замок не давал ей покоя, и его флагштоки словно маяки манили её корабль, лишь привлекая его на скалы. Софи снова и снова торопилась как можно скорее перепрыгнуть новую гору, хотя прямо сейчас, стоя на вершине холма, она могла насладиться тем прекрасным видом, которого так упорно добивалась. Но и этого было мало, ведь по детски наивная обида на то, что ей не повезло родиться с золотой ложкой во рту, всё это время нашептывала из темноты, что идеал ещё далёк.
Её проблема была не в том, что её не любили или желали, чтобы она была лучше. Родители лелеяли Софи словно божий дар, что свалился им на головы тогда, когда они этого не ждали. Мама говорила, что она благословение, посланное им с отцом за верную службу ему. И Софи прекрасно это понимала, но позволяла сомнениям затуманивать ей голову, ведь именно они толкали её вперёд, заставляя жить лучше, но вместе с тем отравляя жизнь. Она неслась куда-то, где не было её слабостей, недостатков и неудач, что каждый раз лишь больше убеждали её себя ненавидеть. Она торопилась туда, где её самой не было, и там, так спеша жить, она пропускала эту самую жизнь.
Кажется, только сейчас Софи поняла ту ошибку, что каждый вечер не давала ей покоя даже во снах. В её кошмарах являлись образы любимых, давно потерянных людей, которые всё это время терпеливо ждали, когда же она хоть на миг опустит голову и взглянет на них. Они жили, наблюдая за тем, как Софи боится жизни. Она бежала, избегая их влияния, что её тормозило. И каждый этот упущенный миг, из которых состояли все девятнадцать лет Софи, острой стрелой пронзал тело, когда пугающей ночью призраки прошлого говорили ей остановиться и оглянуться на то, что так тщетно добивалось её внимания. Семья и дружба, всегда казавшиеся ей мешающими оковами, теперь слетели с неё, оставив жгучий след. Но это не дало ей свободы, а лишь омрачило сердце, не готовое отпустить тех друзей, что не смотря на всё оставались с ней. Для неё они оказались важнее тех предрассудков, которым она сама заставляла себя поддаваться, и сейчас даже призрачная надежда встретить их вновь, показать, чего она наконец смогла добиться, больно давила в груди, вызывая не слёзы, а лишь полный мучений стон.
– О чём задумалась? Устала, наверное. – Спросила Маргарет, с умилением смотря на то, как измотанный Оли уснул на руках Софи, что удобно заняла кресло.
– Думаю о том, сколько всего упустила. – Честно ответила девушка, ища спокойствие в прижимающемся к ней щекой и сопящим в кофту мальчике.
– А разве это плохо? – присев на край дивана, продолжила интересоваться Мег.
– Да, ведь мне никогда этого не вернуть.
– Ну и что? – Маргарет махнула рукой и , расправив плечи, упёрлась подбородком в кулак. – Милая, просто смотри на это, как на важный для тебя опыт.
– Опыт? Ну и какой в нём смысл.
– Хоть ты и не сразу всё поймёшь, но в будущем он сделает тебя очень мудрым человеком. Просто запасись терпением и сама всё поймёшь.
– А если я уже не могу ждать? Я прямо сейчас хочу увидеть результат.
– Ты и увидишь его, когда поймёшь, какой замечательной девушкой стала. Ну, или когда кто-то тебе на это укажет. – Она
