Очень раздражала его манера полковника выслушивать теории журналиста с эдаким покровительственным видом, мол, что ты там еще нафантазировал, дилетант? А реально он может ему сейчас предъявить исключительно домыслы. Нужно прежде попробовать факты раздобыть.
* * *
Дима чувствовал себя виноватым, когда снова ехал к несостоявшемуся свекру Марии Рыжкиной.
Знал ведь: помочь инвалиду некому, сын по-прежнему в следственном изоляторе. Мог и раньше просто по-человечески бедолагу навестить, продуктов подкинуть. Но нет – бездушно выбросил из головы. И снова вспомнил о нем, лишь когда информация понадобилась.
Да и дома ли Демьян Степанович? В прошлый раз говорил: социальные службы его активно пытаются в богадельню пристроить. Все основания имеются: себя сам обслуживать не может, близких нет. Да, он не хочет, но кто спрашивать будет? Хотя насильно, наверно, тоже нельзя запихнуть.
«А вдруг человек – банально – с голоду уже умер?!»
Стало совсем стыдно. Постарался отогнать слезливые (в духе беременной Митрофановой) угрызения. В домофон звонить не стал, проник в подъезд вслед за собачником. В прошлый раз дверь в квартиру под его рукой подалась, но сейчас оказалась заперта.
Дима без особой надежды нажал на звонок. Тишина. Вот он баран, надо было в прошлый раз номер телефона спросить. Безнадежно подергал ручку. Побеспокоить соседей? Хотя бы выяснить, что с человеком случилось…
Снова нажал на звонок, потом толкнул дверь – и вдруг она подалась.
Полуянов опешил. Но уверенно вступил в квартиру, крикнул:
– Демьян Степанович, вы дома?
– Да, проходите, – донесся из спальни знакомый голос.
Дима отметил: в отличие от прошлого раза, когда в жилье царило запустение, сейчас тут почти порядок. Пол вымыт, под грязную обувь подстелена газета. И ботинки на ней стоят мужские, явно недавно с улицы – целая лужица воды натекла. Юрия, что ли, освободили, а он не знает?
Разулся, вступил в комнату.
Демьян Степанович бледный, но не истощен. И майка свежая.
Увидел его, растерялся:
– Снова вы? Какими судьбами?
– Да свинья я, – честно признал Полуянов. – Должен был гораздо раньше вас навестить.
– Думали, помер? – усмехнулся старик. – Не дождетесь.
– Кто ж помогает вам?
– Друг приехал, – улыбнулся скупо.
– Мне показалось… дверь вроде заперта была, два раза дергал. А потом вдруг открылась.
– Показалось. Мы не закрываем.
– А где сейчас ваш друг?
– Вы про него пришли поговорить? – насупился.
– Я пришел вам пару вопросов про Марию задать, – ответил Полуянов. – Хотя, по совести, должен был приехать к вам раньше. И без всякого повода.
– Кого нынче волнует чужое горе? – отмахнулся Демьян Степанович. – Не играйте запоздало в доброго самаритянина. Что вы хотели узнать?
Больше оправдываться Дима не стал, перешел к делу:
– В прошлый раз вы сказали: Марии иногда звонил какой-то мужчина. Она уходила с ним встречаться, а вашему сыну говорила, будто идет гулять. У вас все-таки нет идей – кто бы это мог быть?
– Зачем вам это ворошить? Память ее хотите опорочить? – горько спросил старик.
Полуянов к вопросу был готов, сразу твердо ответил:
– Нет. Пытаюсь вашего сына спасти. Вы, вероятно, слышали про недавнее и очень похожее убийство. Опять беременная, ночью и в том же парке. У Маши, когда она вышла в декрет, я так понял, завелись денежки. Появились они и у второй погибшей. С каким-то неизвестным мужчиной та тоже встречалась. Я пытаюсь понять: во что они обе могли вляпаться? И не этот ли загадочный мужчина убил их обеих?
– Зачем вам это нужно? Менты давно нашли, на кого повесить всех собак, – саркастически сказал Демьян Степанович. – И по второму убийству найдут. Как им и положено: самого очевидного. Того, кто сам от ее смерти страдает.
– А я не мент, – спокойно ответил Дима, – так что имею право на собственную точку зрения. Считаю, ваш сын не убивал. Думаю, вы со мной согласны. Помогите, пожалуйста! Это в наших общих интересах.
– Никаких особых денег у нее не было, – вздохнул старик. – Машенька – она такая простодушная, к жизни не приспособленная. Услышала от врача, что мне «Ксарелто» нужен для сосудов, сразу побежала в аптеку. Потом жаловалась: «Я-то считала, сколько может лекарство стоить? Ну, тысячу, полторы! А он, зараза, почти четыре оказался!»
– Все-таки купила?
– Нет. Пообещала, что завтра. И точно, на другой день принесла.
– А где деньги взяла, не говорила?
– Вроде подружка ей в долг дала. – Секунду подумал, добавил: – Хотя врала, конечно.
– А откуда на самом деле?
– Какой-то торговлей она занималась. Спекулировала.
– Почему так считаете?
– Слышал однажды. Спрашивала этого: «Куда товар подвезете?»
– Что за товар?
– Не знаю. Я так понял… по обрывкам… какой-то импорт серый. Многое ведь перестали в страну привозить, а людям нужно.
– Маша раньше занималась торговлей?
– Да пыталась. Как все вокруг. И косметику пробовала распространять, и добавки какие-то пищевые. Но не шло у нее. Не тот характер.
– А тут вдруг получилось?
– Да какая из нее бизнесменша? Я говорил: если бизнес пытаешься делать, надо все заработанное в новый оборот пускать, а ты на меня тратишь. Она только отмахивалась: «Не лезьте, дядь Демьян, не в свое дело. У нас другая специфика».
– А сын ваш знал про ее дела?
– Маша просила ему ни слова. Да я и сам понимал: нельзя. Юра ревнивый, мнительный.
– Не знаете, где они познакомились с этим работодателем своим?
– В поликлинике вроде.
– Он, что ли, сотрудник?
– Нет, просто подошел к ней. Маша тогда такая веселая вернулась, хвасталась мне: «Подработку нашла. Хоть от Юрки теперь не зависеть, когда колготки порвутся или мороженого захочется». Я спрашивал, что за дело, думал, может, подсказать что, но заупрямилась, не ответила. Коммерческая тайна. Хотя я не конкурент, что ей скрывать?
– А вы знаете, в какой поликлинике она наблюдалась?
– Да тут рядом, в районной. Через дорогу.
– Спасибо вам большое, – с чувством сказал Дима.
Вдруг показалось – с кухни потянуло табачным дымом. Запах необычный, терпкий – так только кубинские пахнут. Полуянов принюхался, спросил:
– А ваш друг сейчас дома?
– Нет, в магазин ушел, – поспешно отозвался старик.
Но табачиной тянуло отчетливо, вряд ли с улицы – окна закрыты. Да и дверь – тут Полуянов ошибиться не мог – сначала точно была закрыта на замок. Только потом кто-то бесшумно отпер ее изнутри.
«Может, никакой не друг? Сектанты? Или другие какие «солдаты удачи»? Мало ли охотников у беспомощного квартиру отжать?»
– Давайте я вас навещать буду, – предложил Дима. – Апельсины, помыть, просто поболтать.
Но старик решительно помотал головой:
– Не нуждаюсь. Присмотрен. Ты лучше делом займись.
Имелось у Полуянова искушение – не уйти сразу, а заглянуть на кухню, где, за закрытой
