ревущий монстр кинулся вперёд, но в этот момент наверху, что-то гулко громыхнуло, и дом сотрясся от исходящей сверху ярости. Волколак передумал добивать навью. Вместо этого он подхватил лежащий под ногами ящик с черепом девочки, сжал его между ладонями и прорычал:
- Ещё раз брыкнешься – превращу твою побрякушку в пыль.
***
- Я привела еду, - мавка указала на сбитого с ног спутника, угодившего в хитрую ловушку.
Болотник был слеп и не видел её жеста, но подсказки ему были ни к чему. Хозяин трясины чуя жизненную силу живого, которая пульсировала в хрупком теле и собирался пожрать её, как делал уже сотни раз с тех пор, как на речушке поставили мельницу, а мельник, отец нынешнего хозяина, сговорился с болотником отваживать лиходеев, посягавших на муку и деньги прижимистого мужичка. С тех пор всякий, кто шёл на мельницу со злым умыслом, не доходя до реки, сворачивал на неприметную тропинку и попадал в пасть Болотника. За это мельник отрядил младшую дочь в услужение хозяину трясины, который ненароком утопил её, но поделился толикой Силы и позволил продолжить своё служение, в качестве своей невесты, с правом иногда посещать отчий дом.
- Не по зубам тебе будет эта еда!
Огрызнувшись, лежащий на траве рыкарь перекатился в сторону, увернувшись от метнувшегося к нему языка, затем вскочил на ноги кинулся вперёд, намереваясь разрубить болотную нечисть пополам. Не тут-то было. Проживший сотни человеческих жизней воплощённый в массивном теле дух имел опыт в схватках. Бывало, против него выступал не один и не два, а с джины ратников, желавших очистить гиблое место, в котором пропадал и стар, и млад. Куда-там – кости тех смельчаков давно белеют в придонном иле, а Болотник продолжает поедать искры света Праотца, забирая их у живых.
В тот момент, когда занесённый над головой ратника меч должен был опуститься на макушку исполинской жабы, Болотник отпрыгнул в сторону и щёлкнул языком, ударившим витязя в спину. Упав на рваный край суши, воин выронил клинок и едва не соскользнул в воду. Он потянулся за мечом, но вынырнувшая из воды рука мавки схватила оброненное оружие раньше человеческих пальцев и погрузилась в трясину.
Зло зарычав, витязь перевернулся на спину.
Болотник наступал, принюхиваясь и жадно почмокивая одутловатыми губами. Выходец из-за Кромки не чуял излюбленного лакомства – человеческого страха. Ему впервые попался живой, который не боялся хозяина трясины. Это будоражило булькающее нутро и вызывало желание подольше поиграть с жертвой, глядишь, живой начнёт бояться.
Воин, оттеснённый к краю клочка суши, судорожно прикидывал, как ему поступить. Потерянный меч лишил его оружия в человеческой ипостаси, но он мог принять звериный облик. Понимая это, рыкарь медлил, не ведая, сумеет ли он обернуться волком тут, Мире, в котором он, возможно, ещё не родился. Невпопад вспомнился ведун и его предостерегающий возглас. Перебирая руками, ладонь воина соскользнула со скользкого камня. И как он его раньше не заметил? Вторая рука так же наткнулась на нечто твёрдое и округлое.
Победно улыбнувшись, рыкарь подхватил увесистую гальку, с запозданием поняв, что в его руке не камень. Но взведённое пружиной тело уже рвануло вверх, а размахнувшаяся рука запустила находку в полёт. Желая сохранить равновесия после резкого подъёма и размашистого броска, воин заскользил ногами, едва не свалившись в воду. Не глядя попал ли он не Болотника, рыкарь опустил очи и охнул – под его ногами из травы проступали человеческие черепа и обглоданные кости.
Почему он не заметил их раньше?
Осознание происходящего заставило взвыть. Разрывая лужёную глотку, на волю вырвалась протяжная волчья песнь. Стараясь не поскользнуться на проступивших из травы черепов, матёрый серый волк кинулся на квакнувшего Болотника, которого переполнял восторг от происходящего – ещё никогда на него не кидался волколак.
Язык хозяина трясины щёлкнул по воздуху. Увернувшийся от удара волк метнулся к склизкому телу, но Болотник не собирался подставлять бочок под распахнутую пасть зверя. Отпрыгнув в сторону, он вновь ударил и на этот раз попал в бок хищника.
Волколак взвыл. Мясистый язык Болотника сломал несколько рёбер. Зверь засеменил на месте, с трудом сохраняя равновесие. Затем сделал вид, что теряет силы, припал на переднюю лапу и, когда Болотник победно забулькал, кинулся на него, превозмогая боль.
На этот раз рыкарь не пытался достать шеи. Вцепившись в правую переднюю лапу хозяина болот, он с силой сжал челюсть и рванул назад и вбок, ловко увернувшись от очередного выпада языка, он всё же отпустил прокусанную конечность, досадуя, что не отгрыз её полностью.
Болотник утробно взревел. От его гласа ряска на воде задрожала, трава на кочках пригнулась, а черепа сорвались со своего места и начали плюхаться в воду, расплёскивая вездесущие брызги.
Шутки кончились – это понимали оба противника.
Массивная туша хозяина болот, не смотря на хромоту, рванула вперёд столь прытко, что застывший на месте волк успел лишь щёлкнуть изрядно испачканной пастью. Сочащаяся меж клыков слизь разлетелась в сторону огромными каплями, когда зверь дёрнул головой, уводя от удара тело. Захлопнувшийся рот Болотника, едва не схватил волка за загривок.
Не давая хозяину трясины второй попытки, рыкарь вцепился в заднюю ногу исполинской жабы. Но на этот раз рыкарь не стал отскакивать, при попытки твари отбиться, а наоборот – вгрызться в плоть, желая прогрызть мясо и перекусить кость, чтобы противник не мог прыгать.
Болотник пытался отбиться, но тщетно - волк стоически терпел удары, злобно рыча и быстр работая челюстями. Едкая слизь сочилась в пасть зверя, стекала в глотку. Рыкарь едва сдерживался,
