осколки. Похоже, в случае с созданием американцами самолёта-невидимки КГБ по отношению к ЦРУ поступил в духе этой шутки — по-джентльменски.
* * *
Уже находясь в Москве, Юрченко и Говард через западных журналистов продолжали вводить в заблуждение секретные службы главного противника относительно нашей осведомленности о проблемах американцев при создании «Стелс».
Лишь спустя пять лет после первоначальной неудачи со «Стелс» американские кардиналы от контрразведки, подвергнув тщательному анализу все обстоятельства работы над проектом, пришли к заключению:
«Да, КГБ провел еще одну дьявольски изощренную операцию, которой нам противопоставить нечего…»
Глава семнадцатая. Операция «Танцор»
КГБ выводит в СССР военного преступника с целью привлечения его к суду
1984 год. Так называемая психологическая война, которую Соединенные Штаты вели против Советского Союза, в разгаре. Правда, в то время война эта в советских СМИ называлась «идеологическими диверсиями», что, по сути, одно и то же. Со временем количество перешло в качество, и разрозненные, но многочисленные идеологические диверсии превратились в полновесную войну. Основной удар наносило Центральное разведывательное управление, так как для ведения психологической войны привлечено 90 % людских ресурсов и бюджета этого учреждения-монстра.
В одном из директивных актов ЦРУ о психологической войне отмечалось:
«Координация и использование всех средств, включая прежде всего моральные и информационные, при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности для этого; враг лишается поддержки, помощи и симпатий его союзников, нейтралов и собственного населения; приобретается и увеличивается поддержка, помощь и симпатии нейтралов и “пятой колонны” в лице диссидентов внутри враждебного государства».
Совокупность всех методов ведения психологической войны предполагала подрыв государственного строя Советского Союза, и в конечном счете его свержение.
Западногерманский Франкфурт-на-Майне был одним из центров, откуда ЦРУ координировало ход психологической войны в Восточной Европе. Этот город, кроме прочего, был средоточием отщепенцев всех мастей из СССР, кто предал свой народ еще во время Великой Отечественной войны.
Вассал и могильщик по призванию
Навязчивая идея — как бы более навредить Советской власти — ни на минуту не оставляла пожилого горского эмигранта второй волны Азашикова Толика. Особую остроту она приобретала во время вечерних посиделок во франкфуртском гаштете под названием «Ностальжи», что в переводе на русский означает «тоска по родине».
Азашиков всю свою долгую жизнь был вассалом, служа разным хозяевам.
В 1930 годы, будучи осведомителем НКВД в Адыгее, подвел «под вышку» десятки религиозных деятелей и горских националистов не только в родных пенатах, но и по всему Кавказу.
В 1942–1943 годы он лобызал сапоги гитлеровским оккупантам Северного Кавказа: служил сначала в полиции, затем в гестапо, наконец, в абвере. После войны Толик «переобулся в прыжке» — лихо сменил хозяев, став подручным бывшего гитлеровского генерала Рейнхарда Гелена, главы западногерманской разведки, действовавшей под крылом ЦРУ. Генерал высоко оценил ключевые способности Азашикова: талант вербовщика и наставника агентуры из числа горских перебежчиков, которых в 1950–1960 годы ЦРУ после соответствующей подготовки забрасывало на Кавказ для проведения диверсий и устрашающих акций.
Словом, был Азашиков матерым врагом Советской власти и костью в горле Комитета госбезопасности.
Бурка — изюминка на оперативном торте
В январе 1985 года начальник отделения Второго главного управления (центральный контрразведывательный орган КГБ СССР) подполковник Казаченко Олег Юрьевич прибыл с инспекцией в Майкоп, столицу Адыгейской автономной области.
Ознакомившись с делом оперативного наблюдения (ДОН) «Танцор» на Азашикова Толика Меджида, Казаченко понял, что велось оно вяло, шаблонно, без выдумки. Ему пришли на память слова авторитетного в кругах германских спецслужб контрразведчика Пауля Леверкюна:
«Работники, наделенные большой фантазией, как правило, нежелательны в гражданской жизни или в обычных условиях, но в контрразведывательной службе они незаменимы. Единообразие действий — это обязательная предпосылка для войск и корпораций, а полет фантазии и игра воображения — похвальное качество лишь для контрразведчика».
Следуя этому постулату, Казаченко собирался внести в ДОН свежую струю и, таким образом, расшевелить объекта, заставить его как-то проявить себя и выказать свои намерения в отношении преданной им родины — Союза ССР.
В один прекрасный день, позвонив по «ВЧ» связи в Москву, Казаченко получил обнадеживающую информацию. В Центр из надежных источников поступили сведения, что «Танцор» испытывает жесточайшее чувство тоски по родине.
И во сне, и наяву он грезит кизячьим дымом адыгейской кухни и вкусом бараньего шашлыка, его преследуют видения ледяной вершины горы Фишт, пенистой реки Белая, где в детстве он ловил рыбу. Подступала старость, и смутные образы детства и юности в памяти Азашикова трансформировались в беспросветную тоску, в непреодолимую манию побыть хоть час, хоть сутки там, где он появился на свет…
…С учетом данных об эмоционально-психологическом состоянии объекта, Казаченко предстояло придумать нечто нестандартное, из ряда вон выходящее, чтобы подведенный к «Танцору» агент смог выяснить, что объект намерен предпринять в ближайшее время.
Трудность заключалась в том, что «Танцор», имея звериное чутье, очень быстро распознавал людей, которые, выполняя задание КГБ, оказывались рядом с ним. Он либо со смехом прогонял их прочь, либо «сдавал» своим американским хозяевам, не делая при этом различий между русскими гяурами и правоверными кавказцами.
«Ну, держись, “Танцор”! — воскликнул Казаченко. — Я не повторю ошибок моих коллег, и мой агент не будет навязывать тебе знакомство, нет! С ним ты встретишься в “бесконтактном бою”, и посмотрим, устоишь ли на ногах ты в этот раз!»
В майкопском ателье верхней одежды по заказу Казаченко сшили бурку. Да-да, ту самую накидку из козьей шерсти с тонкой войлочной подкладкой, что спасает от горных холодов и пастухов, и пограничников. Не в силах отказать себе в удовольствии покрасоваться в горско-казачьем наряде, Олег накинул бурку на плечи и придвинулся к зеркалу. Восторг! Можно начинать операцию «БУРКА»…
Последнее танго «Танцора»
В группу туристов, направлявшихся в Западную Германию, включили агента «Шах» — популярного адыгейского писателя, заместителя директора книжного издательства. Вручая ему бурку, Казаченко сказал:
— Это приманка, наживка для горской эмиграции. Вам не придется никого искать. Они сами найдут вас. Нас интересуют их настроения и намерение посетить Союз, их связи среди западных немцев и американцев. Разумеется, нужны их адреса и телефоны, но лишь в том случае, если они сами будут давать. Категорически никакой инициативы с вашей стороны — только от них!
— Не нравится мне эта затея, — сказал «Шах», рассматривая бурку, — я всю жизнь носил плащи и пальто, сейчас вот ношу куртку… А в ФРГ, там вообще буду смотреться пугалом огородным. Да и в обкоме партии стружку могут снять
