покачал головой и явно собирался следовать за слугой в те самые обозначенные покои, когда я поняла, что медлить больше нельзя.
Пора.
Нужно было вскрыть этот нарыв из лжи, зависти, предательства, раз и навсегда. Будет очень больно, больше всего моей маме, но и мне тоже, но это должно быть сделано рано или поздно.
— Ваше Сиятельство, — я громко обратилась к графу Лойту. — Пожалуйста, я бы хотела дать срочные показания по поводу моего похищения. Я верю, что это может помочь найти мою сестру, а потому это является делом самой высокой срочности.
В ответ я получила удивленный взгляд главного дознавателя, но он прекрасно понимал, что все, что я скажу, даже если это окажется ложным направлением, очень сильно поможет расследованию. Конечно же, моя информация будет проверена и перепроверена, но она в любом случае будет важна.
— Конечно, — он даже не стал спрашивать медика, является ли это безопасным для меня, что еще раз убедило меня в том, что весь его интерес ко мне — игра с целью получить больше информации. — Я срочно призову своих людей для записи ваших показаний. Хотите ли вы, чтобы в комнате с нами был еще кто-то?
— Да, — не медля ответила я. — Моя мама и Алек. — Я замолчала на секунду, думая, но после решила, что Оливер может иметь какую-то информацию о Доротее и ее местонахождении. — А также мой жених, маркиз Олдрик.
В глазах графа Лойта горело торжество — он понимал, что его расследование сейчас очень сильно продвинется. Скорее всего, Адриан Лойт уже знал, что у Оливера и Доротеи была связь, все в нашем доме догадывались как минимум о флирте, и граф наверняка думал, что это как-то связано с моим похищением и пропажей Доротеи.
— На каком основании? — герцог Тенбрайк, отец Оливера, оказывается, внимательно слушал наш разговор и мечтал сделать все, чтобы это никак их не коснулось. — На каком основании моего сына будут допрашивать? Он не имел отношения к пропаже юных леди!
— Только как свидетеля, Ваша Светлость, — я поспешила успокоить герцога. — Возможно, милорд Оливер может подсказать нам важную информацию о нахождении моей сестры.
Я не знала, догадывался ли старший Тенбрайк об интрижке между Доротеей и Оливером, но в королевстве он слыл безжалостным политиком, который подмечал самые маленькие детали. Мои слова, скорее всего, подтвердили его подозрения. Сейчас он волновался о том, что эта информация, подтвержденная, дойдет до Адриана Лойта, а позднее и до короля, влияя на его карьеру и положение его рода при дворе. Герцог понимал, что я знаю о романе его сына и моей сестры, он понимал, что я не буду этого скрывать.
— Я бы хотел присутствовать при этом разговоре, — наконец нашелся с решением герцог Тенбрайк, не глядя на меня, смотря на графа Лойта, как на человека, который сейчас, в период расследования, принимал решения.
— Конечно, Ваша Светлость, — граф кивнул своим людям, и несколько из них тут же заторопилось внутрь. Я не сомневалась, что один из них понесся с доносом королю. — Но вы не имеете права вмешиваться в разговор и влиять на следствие. Миледи очень слаба, и если я решу, что происходящее опасно для нее, вы немедленно будете удалены из комнаты.
Герцог гневно нахмурился, но смолчал. Будучи одним из старейших членов совета лордов и имея огромную власть при дворе, он привык совсем к другому обращению. Возможно, у него даже была персональная нелюбовь к графу, с учетом того, насколько Адриан Лойт приблизился к королю за последние два года.
Нас наконец-то отвели в одну из малых гостиных. Граф приказал своим людям следить за всеми выходами из комнаты, чтобы никто не мог подслушать разговор, который проходил внутри.
Вместо того чтобы посадить меня за стол, граф осторожно посадил меня вместе с ногами на кушетку и даже заботливо подставил подушку под мою спину. На секунду в комнату ввели мастера Торо, он просканировал мое состояние, а после выдал указания графу Лойту. Мастер Торо был против всего этого мероприятия, но он был просто медиком и выдавал рекомендации, окончательное решение было за главным дознавателем.
Пока все рассаживались, доставали бумаги и перья, Алек наконец-то смог подойти ко мне, после чего крепко обнял.
— Элли, я так рад, что ты жива, я так переживал. Когда ты исчезла, я не мог найти себя от волнения, — брат быстро тараторил что-то, и каждое его слово вызывало чудовищную боль в моей груди. Безумно хотелось плакать, но я не собиралась больше терять времени.
— Где Доротея, Алек? Что ты с ней сделал?
После моих слов в комнате повисла тишина. Алек смотрел на меня и, казалось, не дышал. После очень неудобной для всех паузы, он наконец ответил.
— О чем ты, Элли? Ты же знаешь, что я никогда бы не причинил вам вреда. Я ничего не делал Доротее, она сама ушла после всего того, что сделала тебе. Ты же знаешь, как я люблю тебя, — голос брата казался спокойным, но в глазах плескался страх. Он понимал, что я догадалась.
Я же еле могла говорить из-за той душевной боли, которую сейчас испытывала. Казалось, кто-то всадил нож в мою грудь и медленно поворачивает его.
— Поэтому ты послал меня на смерть? — мой голос был глухим, я произносила слова в абсолютной тишине, когда внезапно услышала быстрое движение пера по бумаге. Дознаватели начали записывать каждое наше слово, воспринимая этот диалог как часть показаний.
— Я не посылал тебя на смерть, Элли, о чем ты говоришь, я не понимаю…
— Элли, о чем ты… — мама тоже посчитала, что я неправильно все поняла.
— Я доверяла тебе! — перебила я их обоих, мое отчаяние и боль наконец вырвались наружу. — Доверяла тебе так, как никому другому, ты был единственным в семье, кто был на моей стороне!
Единственный человек в семье, которому я доверяла, предал меня, послал на чудовищную смерть. Но реальность была такова, что вся наша любовь была только в моей голове. Алек видел только мою слабость.
— Я ни за что бы не поехала туда, не тогда, когда до передачи источника оставались считанные дни, если бы это был не ты! Я верила, что ты никогда не причинишь мне вреда… Я верила тебе, верила как никому! — я сама не заметила, что слезы уже какое-то время текли из моих глаз, когда говорила эти слова. Сердце болело, я с трудом дышала от той боли, которую испытывала. Я не могла даже представить, как больно будет вскрывать этот нарыв. В этот момент мне так
