поесть досыта.
— Ты, тихоня, конечно, и сама виновата. Если не можешь говорить, помрешь с голоду в этом сволочном мире. И как ты собираешься устраиваться одна на севере? — выговаривал он с невольной нежностью в голосе.
Через четыре дня ребенка Марии Инес выписали из больницы, но койот решил, что они ни в коем случае не должны так рисковать, то есть брать его с собой, ведь он может умереть по дороге. Впереди было самое сложное: переправа через Рио-Гранде, а затем пустыня. Он предложил Марии Инес выбирать: либо она остается в Мексике и находит работу, какую сможет, что было нелегко, — кто наймет на работу женщину с ребенком на руках, — либо возвращается в Гватемалу. Она выбрала второе и попрощалась с товарищами по путешествию, которые стали за это время ее семьей.
После того как Марию Инес с ребенком посадили в автобус, Берто Кабрера привел своих клиентов в Тамаулипас. Он рассказал, что в предыдущем путешествии у дверей гостиницы на него напали два типа, по виду чиновники, в костюмах и при галстуках, и отобрали деньги и телефон. С тех пор он обходит стороной придорожные отели, где часто останавливаются койоты со своими пассажирами, потому что Миграционная служба, федералы и детективы из ФБР держат их в поле зрения.
Они переночевали у знакомого Кабреры, расстелив на полу одеяла, которые везли с собой в фургоне, и тесно прижавшись друг к другу. Утром они отправились к Нуэво-Ларедо, последнему этапу продвижения по Мексике, и довольно скоро оказались на площади Идальго, в самом центре города, вместе с сотнями мигрантов из Мексики и Центральной Америки, где были также перевозчики и проводники любого сорта, предлагавшие свои услуги. Девять групп контрабандистов заправляли всем в Нуэво-Ларедо, и каждая была связана более чем с пятьюдесятью койотами. Репутация у них была ужасная: они воровали, насиловали, а некоторые из них были связаны с бандами гангстеров или с сутенерами.
— Это люди нечестные, в отличие от меня. За все время, что я занимаюсь этим ремеслом, никто не мог сказать про меня ни одного худого слова. Мне дорога моя честь, я человек ответственный, — сказал Кабрера.
Они купили телефонные карты и смогли позвонить родственникам — сказать, что находятся на границе. Эвелин позвонила падре Бенито, но она так заикалась, что Кабрера взял у нее трубку.
— Девочка в порядке, не волнуйтесь, она говорит, передайте привет ее бабушке. Мы скоро переберемся на ту сторону. Сделайте милость, позвоните ее матери и скажите, чтоб готовилась, — попросил он.
Он привел их перекусить в придорожную забегаловку, а оттуда в церковный приход Сан-Хосе заплатить, как обещал, падре Лео. Он объяснил, что священник такой же святой, как Ольга Санчес, он не успевает спать, потому что дни и ночи помогает нескончаемой череде мигрантов и других нуждающихся, предоставляя им пищу и воду, первую помощь, телефон и духовное утешение, рассказывая забавные или поучительные истории, придуманные на ходу. В каждом путешествии Берто Кабрера заходил в приход, чтобы отдать пять процентов своей выручки, минус личные расходы, в обмен на благословение и несколько молитв во здравие пассажиров; это была его рабочая страховка, квота, заплаченная небесам для защиты от несчастий, как он говорил, посмеиваясь. Понятно, что, кроме этого, он платил квоту еще и закоренелым преступникам из Лос-Сетас[28], чтобы они не похищали его клиентов. Если такое происходило, бандиты требовали выкуп за каждую голову, и родственники похищенных должны были платить, чтобы спасти им жизнь. Экспресс-похищение, так они это называли. Пока Кабрера вознаграждал святого за молитвы и платил людям из Лос-Сетас, все проходило более или менее спокойно. И так было всегда.
Когда они пришли к священнику, тот, босой, в закатанных брюках и грязной рубашке, разбирал ящики с овощами и фруктами, которые ему отдавали рыночные торговцы, отделяя еще крепкие от переспелых. Сладкий гнилостный запах, исходивший от целой лужи фруктового сока на полу, привлекал множество мух. Падре Лео был благодарен Кабрере и за его финансовые взносы, и за то, что он не уставал убеждать других койотов, чтобы те покупали превосходнейшую страховку, обеспечивавшую защиту небес.
Эвелин и ее товарищи сняли обувь и, стоя в луже из гнилых овощей и фруктов, помогали отбирать то, что могло пригодиться на церковной кухне, а тем временем священник отдыхал в тени, где вводил своего друга Кабреру в курс новых изобретений янки: мало того что у них есть камеры ночного видения и аппараты по обнаружению температуры человеческого тела, они натыкали по всей пустыне сейсмические передатчики, которые регистрируют шаги людей. Они обсуждали последние события, имея в виду разбойные нападения. Они никогда не произносили таких слов, как «банда» или «наркодилер». Надо было следить за языком.
Из прихода Сан-Хосе Берто Кабрера привел их в один из лагерей, расположенных на берегу Рио-Гранде, скопление жалких лачуг со стенами из картона, крышами из брезента, где люди спали на матрацах, в окружении бродячих псов, крыс и отбросов; временное пристанище нищих, преступников, наркоманов и мигрантов, ждущих удобного случая. «Здесь мы останемся до тех пор, пока не подвернется возможность переправиться на тот берег», — сказал он. Пассажиры осмелились возразить, что они так не договаривались. Сеньора из булочной в Гватемале обещала, что они будут спать в гостиницах.
— А вы что, забыли уже, что мы и ночевали в гостиницах? Здесь, на границе, надо приспосабливаться. А кому не нравится, пусть убирается, откуда пришел, — ответил койот.
Из лагеря был виден другой берег, североамериканский, который днем и ночью просматривался видеокамерами, освещался прожекторами, охранялся патрулями на бронемашинах, на лодках и на вертолетах. Тех, кто решался переправляться вплавь, предупреждали по громкоговорителю, что они находятся в североамериканских водах и обязаны вернуться. В последние годы границу сильно укрепили, прислав тысячи агентов, снабженных новой техникой, но отчаявшиеся люди всегда находили способ обмануть дозоры. Выслушав все это и посмотрев на зеленоватые воды широкой и бурной реки, пассажиры не на шутку испугались, но Кабрера объяснил им, что тонут только придурки, которые пытаются переплыть реку или перейти ее вброд, держась за веревку. Таких набирается несколько сотен в год, и распухшие тела застревают среди скал или в зарослях камышей или их уносит в Мексиканский залив. Разница между жизнью и смертью зависит от осведомленности: надо знать, где, как и когда переправляться. Разумеется, самое опасное — не река, предупредил он, а безводная пустыня, с адскими температурами, от которых плавятся камни, и где полно скорпионов, диких котов и голодных койотов. Заблудиться в пустыне означает погибнуть — это
