По крайней мере, моя интуиция подсказывает мне разобраться в этом вопросе получше, прежде чем бросаться в объятия тех, кому я служу. Даже если приказ подлинный… я не забуду помощи Фауста.
Таким образом, она дала понять, что в этот раз она все же не станет их убивать, даже несмотря на то, что во время путешествия с Фаустом она говорила совершенно другое. Возможно, таким образом, на нее повлиял Войд, а, быть может, Девятая на самом деле не такой уж и страшный человек, какой ее можно посчитать при первом впечатлении.
— Если тебе забрела мысль о помощи — отбрось ее, потому что тебя сожгут на костре, а Фауста четвертуют, и все это при первой же возможности. Я — бессмертна, мне не страшно, даже если целые королевства обернуться против меня, а вот вы вполне смертны.
— Я просто надеюсь, что все закончится хорошо, потому что я увидела ужаса на сто лет вперед. Столько людей погибло, а я даже не могла им помочь… — опустив глаза, сказала она.
— Ты пыталась, Андромеда, — обратился к ней Войд, похлопав ее по плечу. — У тебя нет причин обвинять себя в том, что произошло.
Вообще-то есть, ведь это был культ во имя ее личности, хоть она и не приложила руки к его созданию, но даже у Войда есть чувство такта, поэтому он умолчал об этой детали.
— Если это возможно, то мне нужно немного времени, чтобы подумать обо всем…
— Отлично, можешь подавиться пирожками Камелота, а я пойду, прибью кого-нибудь в лесу, потому что я хочу мяса, — Девятая ударила кулаком об кулак, демонстрируя свои серьезные намерения по истреблению фауны. — Даже если это будет дохленькая белка на шампуре.
— Каждый может осудить повара, но не каждый может оценить его работу… — поводив пальцем в воздухе, наигранно сказал Камелот.
Андромеда улыбнулась, но в ее голове вновь всплыл образ разрушенного Терния. Проветриться — это, пожалуй, то, что ей и впрямь нужно. Возможно, на воздухе она сможет избавиться от неприятных мыслей и двигаться вперед.
Глава 13
Долгие часы, до самого вечера, Андромеда просидела в одиночестве, наблюдая за тем, как вода течет по то совсем уж маленькой речке — она напоминала ей о той реке, что есть возле ее дома. Да, как и ранее, приятные параллели с домом помогали ей отвлекаться, и, вместе с этим, обдумать все, что произошло за прошедшие дни. Многие дела оставалась нерешенными, и в глубине души Андромеда понимала, что если она сейчас свернет назад, то буквально сдастся. Но в то же мгновение, она вспоминала раненого Фауста, и целый разрушенный город, который, наверное, еще не скоро исчезнет из ее памяти. Особо сильно тяготили ее мольбы людей, которым она не могла помочь из-за того, что в итоге погибла бы сама. Совокупность всего этого вводила ее в настоящий ступор.
Перебирая прошедшие дни, она вспомнила вопрос Пандоры, вопрос о том, чего она хочет на самом деле. Помочь всем, кому только можно помочь — это искреннее желание, и забывать о нем Андромеда не собиралась, но, вместе с этим, она понимала, что в ее душе есть что-то еще, что-то более эгоистичное, нежели желание творить беспристрастный альтруизм ради блага всего человечества. Это желание не пугало ее, не возмущало, но она никак не могла понять, чем оно является.
Разрушать — это ее главное умение, от которого она бегает всю свою жизнь. Лишь недавно Андромеда решилась и дальше практиковаться в разрушительной магии, чтобы, по крайней мере, защитить себя, но сейчас, когда она соединилась с Войдом воедино… она почувствовала себя так, будто на нее снизошло озарение. Озарение, которое Андромеда не хочет признавать. Она почувствовать власть, могущество — но оно не пьянило ее, как это обычно бывает. К ней пришло осознание, что менять мир к лучшему можно не только творя чистое добро, и вот уже эта мысль… пугала ее сильнее.
Подобрав камень, Андромеда кинула его в реку, внимательно наблюдая за тем, как лунный свет ложится поверх плескающейся воды, поверх отражения, в которой и было видно эту самую луну. Снова вспоминая о взрыве, она понимала, что подобное не могло получиться случайно, а значит, за столь разрушительным действием кто-то стоит. Ее сознание заполонило предательски сильное желание наказать тех, кто виноват в этом.
Радужка ее глаз начала заливаться кроваво-красным, а коготки, на пару с клыками во рту, зачесались, желая рвать и метать. С тех пор, как она связала себя с Фаустом магической нитью, коалесценцией, — он стал несколько мягче, добрее, а Андромеда же напротив, ожесточилась, перестала быть такой беспомощной размазней, какой она была раньше.
Да, прямо сейчас, в Андромеде зарождалась ярость — грех, которым клеймили отца Фауста. Искренние эмоции помогают Андромеде контролировать магию, и доброта, вместе со состраданием, вне всяких сомнений, являются отличным катализатором, ведь они помогают творить сильные заклинания, не теряя при этом головы. Но отрицательные эмоции тоже эмоции, как ни крути, и порой из-за них могут появиться куда более сильные заклинание, которые, впрочем, как правило, направлены на разрушение, а не спасение чьей-то жизни. И самое главное, что «не терять головы» — это явно не про заклинания, сотворенные при помощи отрицательных эмоций.
Искра молний прошла по перчатке Андромеды, и, остановившись, она закрыла глаза и выдохнула, в буквальном и переносном смысле выпуская из себя пар, коснувшись своим дыханием холодного воздуха. Ее глаза вернулись в норму, а кровь перестала кипеть. Она вновь позволила подобным мыслям вырваться наружу, и это не только расстраивало ее, но и стыдило, ведь эти чувства были не просто не чужды ей: они ей нравились, по-настоящему нравились.
— За тебя там уже все боятся, — вдруг услышала Андромеда рядом. — Мы хотели отправить за тобой Войда, но я вызвался найти тебя сам.
Это был Камелот, совершенно внезапно подобравшийся к ней. Она была так увлечена терзанием собственной души, что совершенно не заметила, как полудракон подошел к ней. Не услышать Камелота было достаточно тяжело, все же доспехи лязгают у него достаточно громко, чтобы перебудить всех обитателей леса в небольшом радиусе.
— Как рука? — подойдя ближе, Камелот немного отошел вбок и присел рядом. — Болит?
— Нет, не болит… это руны, не так ли?.. — повертев перчаткой перед глазами, спросил Андромеда. — Руны притупляют мою боль. Не знала, что подобное вообще возможно.
— С помощью рун можно творить ужасающие вещи… — усмехнувшись, согласился с ней Камелот. — Собственно, как и с помощью магии, связанной с миром снов.
Камелот не
