В каждом пабе есть духи. Ладно, не в каждом, но если в пабе нет духов, то и делать там нечего. У меня есть теория, что все лондонские пабы в совокупности — это своего рода энциклопедия демонов. «Виндзорский замок» и впрямь унылый и мрачный — весь обит деревом и разделен на секции чем-то вроде раздвижных деревянных переборок.
Я ждал ее во второй секции, за угловым столиком под какими-то картинками в рамах. Но едва я увидел ее, меня охватил ужас. Сидевший в ней бес больше не прятался.
Дело в том, что они наглеют. Если знают, что вы о них знаете.
На ней было шелковое платье-чонгсам с высоким воротником, черное с красным шитьем. Поразительно красным: как губы восточной куртизанки, мелькнувшие за тонким балдахином паланкина, как перерезанное горло жертвы в сером тумане викторианского Лондона. Такая вот краснота. Она подошла ко мне; на ногах у нее были платиново-серые чулки и туфли на высокой шпильке. На плечах — казацкая шинель длиной до лодыжек, с золотыми пуговицами в два ряда. Если раньше я еще как-то мог убедить себя, что это не свидание, то теперь этой иллюзии пришел конец.
Я слишком поспешно вскочил ей навстречу, заметив, как другие мужчины поворачивают вслед за нею голову. Они таращились на нее, а я, помогая ей снять шинель, радовался, что она не удостоила никого ни единым взглядом. Возможно, теперь они ломали голову насчет мифических секретов, которыми владеют мужчины постарше. Если бы она только покосилась в их сторону, они с облегчением решили бы, что она спуталась со мной из-за денег, славы, власти или еще чего-то, столь же банального. Но это дурачье ничего не знает о роли бесов. Им невдомек, что тут стоит на кону.
— Извини, что опоздала.
— Ты не опоздала. Все нормально. — Я сложил ее шинель на скамье, а Ясмин села напротив. — Отлично выглядишь.
— Ты тоже постарался.
Пожалуй, да. Раскошелился на льняной пиджак и зеленовато-голубую сорочку. Подрезал непослушные волоски на бровях. Каким бы смешным мне все это ни казалось, иногда на внутреннего тролля нужно наводить лоск.
— Я уже выпил. — Мне было не по себе, и она это заметила. — Есть хочешь?
Она кивнула. Похоже, она не могла удержаться от улыбки, глядя на меня. Бес женской улыбки; слишком уж много они улыбаются. Я пытался говорить непринужденно:
— Знаешь что? Жутко хочется кабанчика с яблоками.
— И мне. А еще устриц.
Сказав «устриц», она мельком глянула на меня поверх меню, словно это был какой-то пароль. Я же, притворяясь, что поглощен изучением меню, то и дело на нее поглядывал. Так, чтобы она не заметила. Бесы, знаете ли, весьма умны. Шмыгают внутрь и наружу. Они не входят в кого-то раз и навсегда. Они как птицы на проводе: спорхнут в испуге, покружат — и вновь на исходную. Могут засесть на несколько месяцев. А могут заскочить лишь на пару секунд.
За эти годы я стал настоящим докой, выучил назубок все признаки появления бесов. Когда бес внутри, это можно понять по тому, как человек барабанит пальцами по столу, или по жесту, которым он поправляет волосы, а вернее всего — по лицу. Так уж устроено; иногда это всего лишь мгновенное движение мышц, избыточность мимики. Иной раз — дрогнувшее веко. Раздувающиеся ноздри. Но в большинстве случаев глаза.
Разумеется, можно по ошибке принять за бесовщину обычную подвижность человеческих черт. Но с годами, говорю же, становишься настоящим докой. В случае Ясмин это были вспыхивающие в глубине зрачков огоньки, словно там загоралась спичка. Не то чтобы ее глаза алели, как угли или горячая зола, нет, ничего явно демонического — лишь эфемерное медово-золотистое пламя, горючее вещество которого я с легкостью разделил на составляющие: сочувствие, жалость, страсть.
Все происходило слишком быстро. Я собирался от нее отделаться и решил, что лучший способ — нынче же вечером рассказать ей обо всем. Как есть, от и до.
— Я сам сегодня чуть не опоздал, — сказал я, когда мы заказали еду.
В углу мрачно бухали два мужика. Не обращая ни малейшего внимания друг на друга, оба нагло пялились на Ясмин. Меня это взбесило. Так и подмывало встать и сказать этим мудакам, чтобы вели себя прилично, хотя она, кажется, их даже не заметила. Неужели она и впрямь не подозревает, как действует на мужчин? В конце концов я не выдержал и смерил одного из них ледяным взглядом. Он виновато отвел глаза в сторону.
— А что случилось? — спросила Ясмин. — Почему ты мог опоздать?
— Из-за дочери и ее парня. Приехали на каникулы, поселились у моей жены, но не ужились.
— Как зовут твою дочь?
— Сара. Она и этот парень, которого она с собой притащила, довели до ручки сожителя моей бывшей жены.
— Бывшей жены. Сперва ты сказал просто «жены».
— Бывшей, да. Сожителя бывшей жены.
— Этого пирожочника?
— Ага, этого старого пирожопника. Они вместе учатся в Уорикском университете. А ты вроде уже говорила, в каком училась?
— Нет.
— Не говорила или не училась?
— Не училась.
— Правда? А я готов был поклясться, что да. Могла бы обвести меня вокруг пальца.
— На кой черт, интересно? — резко спросила она. А потом добавила уже мягче: — Нет, только «университет жизни».
— О, это заведение высшего класса. Уверен, ты была старательной ученицей.
Я взял неверный тон. Она сказала:
— Звучит самую малость высокомерно.
— Правда? Прости!
Я и впрямь сожалел. Чересчур увлекся, наблюдая за тем, как перемещаются тени на ее лице, высматривая неуловимые приметы одержимости, — вот и не заметил, как ляпнул что-то не то.
— Самую малость. Всю свою жизнь, снова и снова, я натыкаюсь на мужчин и женщин, которые глупее меня, зато далеко обогнали по части образования. Они щеголяют своими дипломами, словно клубным галстуком; сразу же видно, что ты единственный в компании, на ком его нет. Раньше мне это страшно мешало, а потом я обнаружила, что выучить их код, их язык проще простого.
— Вот и я говорю: ты ни в чем не уступаешь никому из моих знакомых.
— Назвать тебе несколько дисциплин, по которым я специализировалась? Ты даже не поверишь. Я магистр порочных наук. Как тебе это, Уильям? Защитила докторскую по зависимости и реабилитации. Училась среди альфонсов и прихлебателей, стриптизерш и содержанок…
— Тпру! Придержи коней! — Что-то пошло не так. Ведь это я искал способ отвратить ее от себя, а тут вдруг выясняется, что она очертя голову играет в ту же игру. — Что ты несешь, а?
— Я хочу, чтобы ты знал, откуда я взялась. Кто я такая.
«Я знаю, — подумал я. — Знаю о тебе все». Мне казалось, что я знаком с ней уже много лет. Как будто я проснулся посреди романа; внутри истории (или предыстории), которая пока открыта мне только отчасти. Словно я знал ее в прошлой жизни.
