Книга Неждана - Ника

ручей, стучали топоры, вжикали пилы, лаяли собаки, что увязались за деревенскими, раздавались звонкие детские голоса, скрипел под валенками снег, хрустели тонкие веточки. От шума шарахались лесные птицы, хлопали крыльями, сыпался с веток снег. Забирались повыше белки и кидались оттуда шишками, выглядывали опосля любопытно, склонив головку на бок, и снова прятались. Так самая обычная жизнь в самых простецких ее проявлениях неспешно оплетала со всех сторон, хороводила и затягивала тебя в общий круг. Такого вовсе не замечаешь, пока это все не исчезнет.

Сегодня лес встретил Неждану оглушающей тишиной. Сегодня все было по-другому. Необъяснимый, неуловимый страх накатывал ледяной волной на душу, как студеная вода озера плещет, если стоять босой на берегу у самой кромки. Потом волна откатится, а чуть погодя снова захлестнет. Не любила такое Нежданка. Но идти через лес надобно — деваться некуда.

Хорошо, недалеко отошла, вспомнила, что дело у нее есть — одежу свою старую на опушке бросить, чтобы поверили княжьи люди, что медведь девчонку заломал, сгинула она навеки вечные. Стала место для этого присматривать подходящее, обдумывать, что да как. Коли дело у тебя какое есть, то уж и не так страшно кажется, не слышишь, как тишина лесная в ушах звенит.

Обернулась вокруг себя, осмотрелась — мож, прошла она уже опушку, поближе надо было выбросить? Увидела, как по снегу цепочка следов за ней тянется — призадумалась. Вот бросит она под куст одежу и дальше пойдет, а следы опять за ней увяжутся. Хорошо, ежели метель поднимется, да заметет. А коли нет? Кто ж поверит, что медведь девчонку погубил, ежели вот они — пяточки от валенок подшитых в снегу сызнова отпечатываются.

Стала думать, как быть. Решила, что откинуть от себя одежу надо подальше, самой близко к тому месту не подходить. Чтобы всем казалось, что это медведь ее прикусил да унес.

Попробовала кинуть. Упала рубашонка недалеко, в двух шагах- легкая слишком, поэтому и не летит.

Потом хорошо вроде придумала. Прошла вдоль лесного ручья, большой палкой в нескольких местах лед потыкала — как будто медведь ступал. Еле сил девчоначьих хватило, но раскололся лед, поломался. Чай, медведь тяжелый — он бы тоже лед продавил… На снегу ей медвежьи следы самой никак не оставить, а коли медведь по ручью шел, — тогда понятно, почему от его лап полыньи остались. В такое поверят уж.

Странно то показалось, что ручей льдом сковало, не помнила Нежданка, чтобы он раньше замерзал. Даже в самые лютые морозы текла студеная водица через весь лес, надо было еще найти, где по бревнышку перейти получится. Да, уж и ладно, что замерз — так перейти проще.

Подцепила на палку длинную рубашонку свою, да на тот берег, с которого пришла, обратно и перекинула. Так удачно по ту сторону ручья тряпица на иве развесилась — издалека приметить можно. Даже, коли снега еще навалит, рубаха на виду останется. Лапоток снегом набила, чтоб потяжелее стал, да уж так кинула.

Посмотрела последний раз Нежданка на свою прошлую жизнь, на детство свое сиротское, что драной рубашонкой на ивовом кусту повисло, да и дальше собралась идти, не оборачиваясь.

Видно, теперь всегда так придется думать-думать-думать самой, никто больше не подскажет — ни дедуся, ни сестрицы старшие, ни Ванька-лопоух, ни мамка его — Надея. Одна теперь Неждана на всем белом свете, сама за себя отвечает, сама себе голова.

Хотя, может, как раз теперь жизнь у нее другая начнется — добрая да складная. Кто ж знает…

— Помоги мне, — услышала Нежданка за спиной незнакомый девичий голос.

Застыла от ужаса, обернуться боится. Кричать хотела, да не смогла. Оглянулась потом, а нет никого — лес редкий, далеко видать, и ни души за спиной не стоит. Только береза спиленная вдоль ручья легла, обзор малость ветками загораживает.

«Послышалось, наверное,» — подумала Нежанка. Да бежать уж собралась.

— Здесь я, в ручье… — снова тот же голосок звенит, вроде слева — у березы, — Помоги мне, девка…

Вона как! Разве не видит, что мальчишка в козликовой шубке через лес идет? Совсем сникла Нежданка — не удалось ей обмануть никого… А кого? Чей голос-то?

Набралась смелости, палку покрепче да подлиннее из снега подняла, да к березе обратно пошла потихоньку. Дрын, на всяк случай, впереди себя двумя руками держит, если отбиваться придется.

Вот уж чего угодно готова была Неждана увидеть только не…

Водяница! Настоящая водяниха на ручье лежит. Да, такая, что с рыбьим хвостом, как у девы морской. Невероятно! У них в ближнем лесу этакое диво завелось… Хоть, мож, и ненадолго, — чуть жива водяница, замерзла совсем, скоро глыбой ледяной обернется.

Дородная девка, молодая, дышит тяжело. Сама бледнее снега, уж синеть начала. Губы инеем обметало, волосья растрепанные сосульками застыли. Гребешок из рыбьего хребта вмерз в патлы намертво. Хвостом в полынье из последних сил плещет, чешуей тускло поблескивает. Примерзла что ли?

— Кто ты? — с испугу спросила Нежданка первое, что вымолвить смогла.

— Сама не видишь? — девка тяжело вздохнула, раздраженно как-то. — Помоги мне, а то второй раз ведь помру, не ровен час.

Да, кабы не стояла Нежданка в снегу по колено, не держал бы ее страх своими лапищами за валенки, уж бежала бы она оттудова со всех ног. Да, как бросишь-то водяницу на верную погибель, живая, чай, — видно, что в беду попала.

Уж в глаза ей Нежданка заглянула — теперь точно не бросишь. Хоть за самой Власовой дочкой смерть, поди, уж сызнова в малиновых кафтанах из Града скачет. Нельзя ей по пути к переправе задерживаться, а вот ведь — встала столбом.

— Как звать тебя? — зачем-то спросила.

— Тайна, — из последних сил выдохнула дева с рыбьим хвостом.

— Ну, пошла я, тогда, — разозлилась Нежданка. — Не хошь — не говори. Некогда мне тут с тобой…

— Тайной кличут, — простонала русалка. — Нарекли так…

— Чудно… — у Нежданки глаза на лоб полезли. — А я думала, водяницу только летом можно увидеть, — честно призналась она.

— А зимой мы куда деваемся? — грустно улыбнулась Тайна.

Не улыбка то была, так — тень одна от той улыбки осталась.