добрались до садовника, он уже не подавал признаков жизни… Впрочем, мальчишка не подавал их и до нашего прихода, ну да это так, — мелочи смерти.
— Вы кто такие? — очередной полицейский заслонил дивный вид на труп.
— Мы частные детективы. — без тени стеснения ответил виконт и подтолкнул меня вперёд. — Это Лойд де Салес.
Поначалу имя ничего стражу порядка толком не говорило, но стоило мужчине с любопытством почесать голову, как в неё тут же вернулась старая добрая память о моей персоне:
— Погоди, а я тебя знаю! — жандарм принялся усиленно наминать лоб. — Ты ж этот… торговец диванами на Солнечной! Помнится, младший лейтенант брал у тебя кресло. Хорошее такое, кожаное. Я ещё спросил тогда: «Джимбо, а ведь дворяне креслами не торгуют!», на что он мне: «Лойд де Салес — исключение. Хоть и дворянин, а порядочный юнец! Да и женщин приходует, что в наше время среди аристократов крайняя редкость…»
Реймонд заливался от смеха.
— Так что вы хотели, господин диванщик? — вернув себе серьёзность, спросил жандарм. — Тут новых клиентов вы не найдёте: все заняты, смотрят на труп…
— Что за труп? — спросил я, будто и не знал, куда пришёл, и будто мы не представлялись частными детективами с минуту назад.
— Какой-то мелкий служка, господин диванщик. При нём нашли только пару монет, паспорт и какое-то письмо…
— Письмо?! — виконт вперился в рассказчика самым выразительным взглядом из возможных. — А какая на нём была печатка?
— Хм… А такое можно рассказывать торговцам диванами?
— Нужно! — зауверял виконт. — Ведь всем доподлинно известно, что продавцы диванов — самые добрые люди на свете, и тому, кто им поможет, они подарят просто замечательный диван.
— И кресло? — любезно уточнил полицейский.
— Да-да, и кресло. — аристократ беззаботно махнул рукой. — Так что с письмом?
— А вы мне расписочку на получение диванчика сделаете? — поинтересовался государственный служащий, заулыбавшись, как невеста в день свадьбы: должно быть, мужчина уже представлял, как использует диван по назначению.
— Конечно! Мистер Лойд, — дворянин ткнул меня в бок и подсунул в руки записку и карандаш. — Распишитесь, пожалуйста.
Я намалевал под «торжественно клянёмся подарить старшему лейтенанту диван» какие-то каракули и был таков. Жандарм спрятал записку в карман и начал рассказывать:
— В общем, печатка на письме была превосходная. В форме льва…
Виконт внимательно на меня посмотрел. Я одарил его таким же надоедливым взглядом, как бы намекая, что ни черта не разбираюсь в местных гербах.
— Лойд, вам это ни о чём не говорит?
— Признаюсь, я слабо разбираюсь в дворянских родах и их ответвлениях. А вам? Вам это что-нибудь объясняет?
— Не имею понятия. — виконт подёрнул плечами и попросил жандарма продолжать.
Долго уговаривать не пришлось:
— Уж не знаю, что было в письме, потому как капитан де Лувиньи сразу его забрал, но догадываюсь об одном: этого парня убили с помощью яда! — ужасно довольный собой, полицейский принялся разминать вороватые пальцы.
Я нахмурился.
— Как вы пришли к такому заключению?
— Господин диванщик, я профессионал своего дела. — уведомил меня охранник по периметру, словно он и вёл тут следствие. — И мне сразу видно, если на ком-то был использован яд.
— Не понимаю. — ответил я лишь затем, чтобы попасть поближе к трупу.
— Экий вы непонятливый. — гениальный жандарм вздохнул. — Ну ладно уж, пойдёмте, покажу вам этого служку. Только, если подъедет труповозка или подойдёт мой коллега, говорите, что вы из отдела по борьбе с наркотиками.
Мы с Реймондом одновременно кивнули, и тогда полицейский провёл нас к Симону. Я сразу приметил некоторые изменения.
«Переодет. В чистое и дорогое. Он куда-то собирался. В Серебряную ложку? Может, хотел найти меня? Нельзя отбрасывать эту версию…»
— Это, мои дорогие господа диванщики, действие яда под названием Лавиорт. Он прост в использовании и легко достаётся на чёрном рынке. Симптомы: ярко выраженные жёлтые пятна на коже, выпадение волос, — чтобы доказать нам правоту его суждений, полицейский взял Симона за шевелюру и с лёгкостью выдернул целую прядь, — А также опухший язык и общая симптоматика удушья.
Боец был очень доволен собой: он гордо приподнимал набитую опилками голову, говорил с особым придыханием, постоянно поправлял жандармский значок.
— Зачем кому-то травить обычного слугу? — задал я очевидный и, ясное дело, ненужный мне вопрос, чтобы узнать официальное мнение следствия.
Государственный служащий уже раскрыл рот, — в который, к слову, могла спокойно залететь стайка мушек, — но кое-кто неожиданно его перебил:
— …Затем, чтобы он никому не выдал ужасных тайн своих хозяев. — раздался за моей спиной холодный, отточенный голос. — Этот мальчишка прислуживал в доме де Вилларе и, возможно, напрямую связан с похитителем девушки.
Реймонд побледнел.
— И вы знаете, кто эта свинья… мистер де Лувиньи?
После такого я не мог не повернуться. За нашими спинами притаился зрелый мужчина приятной наружности, с занимательной широкополой шляпой, скрывающей часть лица.
— Ах, Лойд де Салес. — сказал важный господин, как только подошёл ближе и рассмотрел моё лицо. — Знаменитый потомок работорговцев, любимец игорных заведений и тот, кто меня оскорбил. Дважды.
Виконт с обидой на меня уставился: юноша наверняка решил, что я умолчал о знакомстве с детективом, расследующим пропажу Адель… Только вот, в моей памяти не было ничего такого, что хоть косвенно бы намекало на моё знакомство с известным сыщиком. Поэтому я не преминул опровергнуть наговоры:
— Я что-то не припомню, чтобы когда-нибудь оскорблял вас.
— Да? — де Лувиньи усмехнулся. — С неделю назад. Вы пришли за материалами по делу и когда узнали, что я вам их не выдам, закатили скандал и разбили свои наручные часы об стену.
Реймонд всё больше надувал сердитые губы. Умасленный диванами жандарм выпрямился по струнке и не смел пискнуть.
— Уверяю вас, я глубоко сожалею об этой выходке. — мне пришлось принять поражение.
Я уже намеревался раскланяться, как бесстрастный детектив добавил:
— И именно поэтому, из чувства глубокого сожаления, вы, конечно же, подсунули под дверь моего дома коробку с оркскими фекалиями?
— Это был не я.
— Там было ваше имя.
— Кто-то меня опорочил.
По удручённому виду Реймонда я понял, насколько ему было неудобно находиться со мной на одной улице. Да и мне, честно говоря, тоже. Но я не собирался играть в смущение, поэтому предпочёл перевести разговор в более важное для следствия русло:
— Мистер де Лувиньи, из достоверных источников я знаю, что вы уже осмотрели труп бедного слуги и нашли при нём одну занимательную вещицу. Не могли бы вы, как коллега, поделиться со мной некоторыми сведениями и тем самым ускорить процесс следствия? — обаятельная улыбка стала венцом моей скромной просьбы.
— Какой вы стали культурный, мистер де Салес. — едко выцедил следователь. — К
