— Это не вызовет вопросов?
— Вызовет, но отвечать на них будешь ты.
— Иного выхода нет?
— Нет. Если же ты продолжишь настаивать, то и это предложение будет отозвано. Я думал, что хорошо узнал тебя за прошедшие шесть лет. Оказывается — нет.
— Правильно ли я понял, у меня на руках будет недоэкспертиза?
— Да.
— Ты такое уже делал?
— Делал, — несколько смущённо и виновато ответил Гофман, — и понял, что мои заключения никто не читает. Может, выводы изучают, но исследовательскую часть — нет. Делал я это не по просьбе следователей, не по заказу, а из-за большой загруженности. Вы же в своих постановлениях о назначении экспертизы пишете, кто подозреваемый. Вот я и находил в представленных образцах его пальцы, а остальные отпечатки игнорировал.
— И ты считаешь, что это не нарушение закона?
— Нарушение на 100 %, но оно легко выявляемое. Так как мои экспертизы проходили, то я делал вывод, что человек действительно виновен. Вы же не зря свой хлеб едите?
— Сколько раз такое проходило у тебя? — Семёнов не ответил на заданный вопрос.
— Шесть раз.
— И ни следователь, ни прокурор, ни суд не задали ни одного вопроса?
— Нет.
— Я просто поражён. Зачем же тогда твои развёрнутые и подробные исследования, если они никому не нужны?
— Не знаю. Одно время я из-за этого сильно запил, чуть не разочаровался в профессии. Я сам юрист, прекрасно всё понимаю.
— Может следователи халтурили?
— Может быть, а может и не быть. Не знаю, — и в ответ на вопросительный взгляд Семёнова, ответил, — честно не знаю.
— А если всё выявится, что будешь делать? Я не хочу тебя подставлять.
— Правду. Скажу, что поленился проверить все образцы, на первых же пяти обнаружил пальцы подозреваемого и решил, что цель, поставленная перед экспертом выполнена. Не забывай, мы, эксперты, входим в систему МВД, и так же, как и остальные полицейские, нацелены на раскрытие преступлений. Меня накажут для проформы, но я думаю серьёзных последствий не наступит. Кстати, тебе следует бояться ни суда и прокурора, а умного и толкового адвоката — если это выявит он, тебе и мне будет очень невесело.
— Это я понимаю, очень хорошо понимаю. Но нам повезло, Плотников, защищающий моего подопечного, сильный процессуалист, но в системе никогда не работал, об экспертизах ему известно только то, что написано в выводах. Не тебе, а мне следует его бояться: он не пропустит ни одного моего огреха или ошибки.
— В таком случае договорились. Я надеюсь, что услышал от тебя такое предложение последний раз? — Гофман пристально посмотрел на Семёнова и увидев его ответный утвердительный кивок, продолжил. — Я ценю нашу дружбу и не хотел бы разрывать её.
— Это был первый и последний раз. — уверенно сказал Семёнов. Их дружбу он тоже ценил.
— Тогда иди договаривайся с руководством и заключение будет готово в течение недели, может быть, и раньше. Всё передавай официально, через канцелярию. Когда всё будет готово, тебе сообщу, заберёшь всё в приёмной.
— Спасибо, ты меня очень выручил.
— Ещё нет. Когда будет обвинительный приговор, тогда и будешь благодарить.
— Обязательно буду. — с чувством сказал следователь.
2
20 декабря 2019 года состоялось первое судебное заседание по делу Фёдорова. Областной суд не стал затягивать с назначением дела, поэтому предыдущие две недели были для меня очень даже насыщенными. Дважды мы встречались с Плотниковым, несмотря на свою загруженность он выделил мне время. Согласование линии защиты много времени не заняло, мы определились, что каждый из нас занимается своим направлением. Начать решили с ходатайства о вызове эксперта Гофмана С.И. и свидетеля Костина И.И. Плотников также настаивал на продавливании ходатайства о назначении генотипоскопической экспертизы. Вот с последним я согласен не был. Шансы добиться успеха у нас имелись, так как в районном суде Плотников неоднократно заявлял на необходимость проведения данных экспертных исследований. Что касается Костина, то сторону защиты очевидно и незаконно лишили возможности его допросить. Была и проблема — Плотников слушать меня не хотел и не слушал, наше, так называемое согласование, таковым по сути не являлось. Слава Богу, договорились хоть не идти друг против друга в суде.
Кроме того, я самостоятельно сходил в суд и ознакомился с материалами делам. Представленные Плотниковым фотоматериалы меня не удовлетворили. Не скажу, что это многое мне дало, но результатами я был доволен. Дважды я встретился с мачехой Степана.
Кристина Фёдорова вела себя достойно. В меру сил, не раскрывая сути имеющейся у меня информации, я пытался успокоить её. Аналогичным образом я действовал и при беседах со Степаном. В общем и целом, к сражению мы были готовы. Фёдорова, кстати, присутствовала сегодня в судебном заседании, но к нам подошла лишь поздороваться, после чего уселась на места для слушателей. Степан, как и все осуждённые и подсудимые, сидел в «клетке», которая вместо решёток представляла собой стеклянный закуток.
Областной суд с недавнего времени располагался в новом здании, специально возведённым для него. Строительство длилось порядка 10 лет, в течение которых судьи ютились в старом и тесном, ещё советской постройки. Новые просторные залы, широкие коридоры, дешёвые и нелепые интерьеры, печальные и блеклые бежевые тона — вот и всё. что следовало знать о здании. Как только суд начал функционировать на новом месте, произошёл казус, который многое обесценил. На третий день после переезда с фасада упали две буквы: первая «О» и «С», превратив суд в «Блатной». На исправление потребовался месяц. За это время общественное мнение дилетантов изменилось с нейтрального на отрицательное и саркастически неуважительное, а у профессионалов оно укрепилось.
— Встать, Суд идёт! — выкрикнул судебный пристав, и мы все поднялись на ноги, пока трое судей заходили, чтобы усесться за свою трибуну или постамент (никак не могу определиться с правильным наименованием).
Далее председательствующий судья потратил пятнадцать минут своего драгоценного времени, представляясь, выясняя, кто явился в судебное заседание, а также разъясняя права. Суд разъяснял то, что для профессиональных участников: адвокатов и прокуроров давно уже азбука, пустая трата времени, а для простого обывателя — абракадабра как до этих разъяснений, так и после них. В общем, все скучно и бесполезно потратили 15 минут. Когда формальная часть представления была выполнена, он перешёл к докладу, который заключался в том, что он кратко озвучил содержание приговора суда, апелляционных жалоб и возражения на неё прокурора.
— Итак, сторона защиты, кто первым начнёт излагать позицию? — задал он вопрос и сразу же продолжил. — Обращаю ваше внимание на то, что повторять доводы апелляционных жалоб не следует. Суд внимательно их изучил, как и материалы уголовного дела.
