Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
— Отдохни немного, — сказал сидящий. — Я понимаю, что тебе приходится убеждать этого болвана Госпо Стритара, что ты работаешь на него, так же как тебе приходится доказывать мне, что ты служишь нам. Последнее гораздо сложнее, поскольку я отнюдь не дурак. Ты мог выполнить эту операцию без малейшего риска разбудить в нем подозрения, а вместо этого отправился по его заданию в Америку. И теперь у тебя хватает наглости явиться сюда, да еще потребовать денег! Вот, считай, мы с тобой и расплачиваемся. Если ты сумеешь удовлетворительно ответить на мои вопросы, то оплата больше придется тебе по вкусу.
— Я был вынужден ехать, — пролепетал Петер. — Я думал, что вы это одобрите.
— Врешь! Не такой ты идиот. Эти враги прогресса, которые называют себя Духом Черной горы, они ведь борются вовсе не с нами, а с Белградом, и нам выгодно, чтобы они всыпали Белграду по первое число. Маловероятно, конечно, что им удастся сбросить Тито, хотя это сыграло бы нам на руку. Тогда мы вошли бы в Белград под барабанный бой и легко захватили бы власть. Нет, мы лишь прикидываемся, что настроены по отношению к Духу Черной горы враждебно, и ты это прекрасно понимаешь. Чем больше им помогает Америка, тем лучше для нас. Если бы этот лакей Марко Вукчич, который нажил состояние на том, что кормил прожорливых американских империалистов, посылал Духу в десять раз больше, мы бы только выиграли. А что сделал ты? По команде Белграда отправился в Америку и убил его! Или ты рассчитывал, что мы не узнаем? Тогда ты еще больший идиот, чем я думал. Вечером четвертого марта ты высадился в Гориции, на итальянском побережье, имея при себе бумаги на имя Вито Риццо, и отправился в Геную. Оттуда ты отплыл шестой го марта на борту «Амилии», где устроился стюардом. «Амилия» прибыла в Нью-Йорк восемнадцатого марта. В тот же вечер ты сошел на берег, убил Марко Вукчича и уже к девяти вернулся на судно. Не знаю, с кем ты там еще встречался и помогал ли тебе кто-нибудь украсть машину, но это уже мелочи. До двадцать первого марта ты оставался на борту, а второго апреля сошел на берег в Генуе и в тот же вечер возвратился в Титоград. Я это все говорю, чтобы ты понял: от нас ничего не скроешь. Ничегошеньки. А в воскресенье четвертого апреля ты приехал сюда и начал уверять, что не смог выполнить задание из-за того, что тебя посылали за границу. Ты застал здесь женщину, которая распивала водку с моими людьми, что тебя удивило, но еще больше тебя удивило, что здесь уже знают о том, где ты был и что делал. Согласен, мы тоже понаделали ошибок — я сам понял это, только когда прилетел из Москвы в Тирану. Мои люди признались мне, что после твоего ухода по пьяной лавочке разболтали про тебя этой женщине. Они склонны винить в случившемся водку, но пьянство не может служить оправданием такому разгильдяйству. Им пришлось исправить ошибку самим — они убили эту женщину. Но урок им все равно преподать придется.
Он внезапно повысил голос:
— Но это подождет. Вздерни-ка его, Буа!
Петер Зов что-то залопотал, но его никто не слушал. Буа приподнял его за цепь на прежнюю высоту и намотал цепь на крюк.
— Ответь мне, Петер, — заговорил человек на стуле, — сколько судов у них в Дубровнике и как их охраняют?
— Черт побери! Я не знаю! — завопил Петер.
— Мое терпение заканчивается. Растяните-ка его!
Вулф опустился на корточки и потянул меня за рукав. Я пригнулся. В его руке блеснул тесак. Вулф зашептал:
— Мы войдем, когда он заорет. Ты откроешь дверь, я войду первым. Возьми в одну руку револьвер, а во вторую — капсюль.
В ответ я прошептал:
— Я пойду первым. Не спорьте. Освободить его?
Вулф кивнул. Я потянулся за «марли». Этот револьвер не обладает убойной силой «кольта», но я к нему больше привык. Левой рукой я нащупал в кармане капсюль, но вынимать не стал, предпочитая оставить руку свободной.
Петер испустил дикий вопль. Я толкнул ногой дверь и ворвался внутрь. Шум открываемой двери утонул в истошном крике Петера, но Буа увидел меня, бросил веревку и вытаращился на нас; его товарищ последовал его примеру. Сидевший на стуле спрыгнул с него и повернулся. Поскольку он был ко мне ближе всех, я прицелился в него. Вулф, вытянув вперед нож, заговорил, но его прервали. Рука моего противника нырнула к бедру. Не знаю, был ли он круглым болваном или отчаянным храбрецом, но мешкать я не стал и с девяти футов выстрелил ему в грудь. Краешком глаза я заметил, что рука человека справа от меня метнулась назад, и судорожно отпрянул в сторону. Нож просвистел на волосок от моего уха, но враг уже надвигался, на ходу доставая что-то из-за пояса, так что мне пришлось остановить его выстрелом в упор.
Я развернулся влево и остолбенел. Буа, привалившись спиной к стене, по-волчьи ощерился, держа перед собой нож, а Вулф, вытянув вперед руку с тесаком, наступал на него в классическом боевом полуприседе. Когда я позже спросил Вулфа, почему Буа не бросил в него нож, Вулф объяснил, что в поединках на ножах не принято прибегать к подобной тактике, — если противника сразу не прикончишь, то, оставшись без оружия, окажешься в его полной власти. Знай я это тогда, я мог бы пальнуть Буа в плечо или в ногу, но я не знал и стремился лишь как можно скорее всадить в него пулю, прежде чем он успеет уложить Ниро Вулфа. Я выстрелил, и Буа судорожно дернулся, но руку с ножом не опустил. Я спустил курок еще раз, и он мешком свалился на пол.
Вулф прошел мимо меня к стулу, сел и сказал:
— Не выпускай их из вида.
Петер Зов, по-прежнему висевший под потолком, что-то хрипло выдавил. Вулф перевел:
— Он просит, чтобы его опустили. Только сперва проверь этих. Кто-то из них может притворяться.
Никто не притворялся. Дольше всех я подозревал Буа, поскольку пушинка, которую я положил ему на ноздри, слетела. Однако две повторные попытки показали, что ее просто сдуло сквозняком.
— Никто не прикидывается, — провозгласил я. — Я стрелял в упор. Если вы хотели, чтобы…
— Ты слышал, чего я хотел. Опусти его.
Я размотал цепь и опустил Зова. Должно быть, я немного отвлекся и не следил за ним, потому что, когда я выпустил цепь из рук, он мешком свалился на пол. Я вынул из кармана складной нож, раскрыл его и склонился над Петером, чтобы перерезать его путы, но Вулф остановил меня:
— Подожди. Он жив?
— Конечно, жив. Он просто потерял сознание, и я его прекрасно понимаю.
— Он умрет?
— Вот еще. Вы захватили с собой нюхательную соль?
— Проклятье! — взорвался вдруг Вулф. - Ты и на собственных похоронах будешь паясничать! Свяжи ему ноги, и мы поднимемся наверх. Сомневаюсь, чтобы снаружи были слышны выстрелы, но мне все-таки будет спокойнее, когда мы выберемся отсюда.
Я повиновался. Веревок в комнате оказалось сколько душе угодно, так что управился я быстро. Когда я покончил с Зовом, Вулф уже стоял у двери с фонариком в руке. Я тоже взял с полки фонарик и вышел следом за Вулфом к лестнице, а затем поднялся по ней. На сей раз мы преодолели пятнадцать ступенек быстрее, чем в первый раз. Вулф сказал, что нужно проверить, не остался ли в крепости еще кто-нибудь, и я согласился. Вулф знал в крепости все укромные места и закоулки, как будто сам ее построил. Он даже заставил меня подняться на сторожевую вышку, в то время как сам караулил у ее основания с моим «кольтом» в руке. Убедившись, что в крепости нет ни души, мы вышли наружу, и Вулф присел на валун возле тропы. Я заметил, что на поверхности камня рядом с Вулфом буреет пятно.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
