Фонвизину, третью я должен был образовать в Смоленской губернии, четвертую брался Бурцев привести в порядок в Тульчине. Он уверял, что по приезде в Тульчин он первоначально объявит об уничтожении Союза благоденствия, но что вслед затем известит всех членов, кроме приверженцев Пестеля, о существовании нового устава и что они все к нему присоединятся под его руководством.
Устав был подписан всеми присутствующими членами на совещаниях и Михаилом Муравьевым, который приехал в Москву уже к самому концу наших заседаний. Обе части нового устава были переписаны в четырех экземплярах: один для Тургенева, другой для И. А. Фонвизина, третий для меня, четвертый для Бурцева. Но еще при самых первых наших совещаниях были приглашены на одно из них все члены, бывшие тогда в Москве.
На этом общем совещании были князь Сергеи Волконский, Комаров, Петр Колошин и многие другие. Аургенев, как наш президент, объявил всем присутствующим, что Союз благоденствия более не существует, и изложил перед ними причины его уничтожения.
Тургенев, приехавши в Петербург, объявил, что члены, бывшие на съезде в Москве, нашли необходимым прекратить действия Союза благоденствия, и потом одному только Никите Муравьеву прочел новый устав Общества, после чего из предосторожности он положил его в бутылку и засыпал табаком. Из петербургских членов деятельностью Никиты Муравьева образовалось новое Общество».
Начался новый этап в истории декабризма.
«УЗЛЫ К УЗЛАМ…»
ИЗ ЗАПИСОК АЛЕКСАНДРА МУРАВЬЕВА
Общество было разделено на Северное и Южное. В Северном директором назначили Никиту Муравьева. В 1823 году его помощниками были сделаны князья Трубецкой и Оболенский. После отъезда Трубецкого в Тверь на его место был избран Кондратий Рылеев. С этого момента Северное Общество приобрело много членов: братья Бестужевы (Николай, Александр, Михаил Александрович) — Александр был известен в нашей литературе под именем Марлинского, — Михаил Нарышкин, Сутгоф, Панов, князь Александр Одоевский, Вильгельм Кюхельбекер, флота капитан Торсон, много офицеров Главного штаба, почти полностью офицеры Гвардейского флотского экипажа, много офицеров Московского полка, Гренадерского корпуса, Измайловского, Конной Гвардии, до 15 офицеров Кавалергардского полка, много офицеров артиллерии и гвардейских сапер.
Никита составил проект монархической конституции, которая подобно конституции Северо-Американских Соединенных Штатов, представляла особе государя ограниченную власть Он предпринял составление «Катехизиса свободного человека», который был закончен С. Муравьевым-Апостолом. Александр Бестужев писал песни, которые производили впечатление. Кондратий Рылеев, эта пламенная душа, сложил поэму «Войнаровский», «Исповедь Наливайки», где предсказал участь свою и своих благородных товарищей. Члены Северного Общества разделились на «Убежденных» и «Соединенных». На происходивших периодически собраниях сообщалось относительно успехов Общества, рассуждали о мероприятиях, о наборе новых членов, извещали о новых злоупотреблениях, совершенных правительством. Нередко Н. Муравьев, с благородным и выразительным лицом, задумчивой и нежной улыбкой, в беседе, полной непередаваемого очарования, спорил о своем проекте конституции, изъясняя конституцию Соединенных Штатов Северной Америки…»
15 месяцев гвардия проводит в походе — ее выводят «проветриться» в Литву и Белоруссию. Здесь, среди учений, донесений, парадов, Никита Муравьев составил первый вариант своей конституции; позже будут еще варианты, один попадет после поражения к властям, другой будет спрятан друзьями и обнаружится много лет спустя.
Никита Михайлович Муравьев — «этот один человек стоит целого университета», — скажет о нем позже не склонный к комплиментам кузен Михаил Лунин.
Два года назад, во время обсуждения общих планов, Муравьев, как и почти все, стоял за республику, Однако с тех пор он несколько переменился: присмотревшись к поражениям революций на Западе, к аракчеевским гонениям в России, приглядываясь к солдатам, в частности, к их надеждам на «хорошего царя», Муравьев, по его словам, «удостоверился в выгодах монархического представительного управления»; требование конституционной монархии казалось ему залогом успеха.
ИЗ ПРОЕКТА КОНСТИТУЦИИ НИКИТЫ МУРАВЬЕВА
«Опыт всех народов и всех времен доказал, что власть самодержавная равно гибельна для правителей и для обществ: что она не согласна ни с правилами святой веры нашей, ни с началами здравого рассудка. Нельзя допустить основанием правительства — произвол одного человека — невозможно согласиться, чтобы все права находились на одной стороне, а все обязанности на другой. Слепое повиновение может быть основано только на страхе и не достойно ни разумного повелителя, ни разумных исполнителей. Ставя себя выше законов, государи забыли, что они в таком случае вне законов, вне человечества! Что невозможно им ссылаться на законы, когда дело идет о других; и не признавать их бытие, когда дело идет о них самих. Одно из двух: или они справедливы '— тогда к чему же не хотят и сами подчиняться оным; или они несправедливы — тогда зачем хотят они подчинять им других. Все народы европейские достигают законов и свободы. Более всех их народ русский заслуживает то и другое.
Но какой образ правления ему приличен? Народы малочисленные бывают обыкновенно добычей соседей — и не пользуются независимостью. Народы многочисленные пользуются внешнею независимостью — но обыкновенно страждут от внутреннего утеснения и бывают в руках деспота орудием притеснения и гибели соседних народов. Обширность земель, многочисленное войско препятствуют одним быть свободным; те, которые не имеют сих неудобств. — страждут от своего бессилия. Федеральное или Союзное Правление одно разрешило сию задачу, удовлетворило всем условиям и согласило величие народа и свободу граждан…»
Итак, по мысли Никиты Муравьева, будущую Россию должен возглавить император, но ограниченный народным вечем.
А как же крестьяне? Крепостное право, конечно же, отменяется,
