в любой момент могу навестить его и одолжить книги из его собрания. Я принес ему подарок.
Надо же. А про обещанные ей пять сотен он забыл при первом удобном случае.
– Ты времени зря не теряешь. В любом случае мистера Дарлинга сейчас нет дома.
Пока они беседовали, Лаура бочком подобралась к порогу, готовая в любой момент юркнуть на улицу. Сердитый взгляд Уинифред она встретила решительно.
– Лаура, вернись, – сквозь зубы произнесла она.
Но девочка помотала головой.
– Могу я войти? – напомнил о себе Келлингтон.
Уинифред огрызнулась:
– Нет, не можешь.
Юноша по-настоящему опешил. В последний раз такое выражение у него было, когда он подумал, что Эвелин кого-то прикончила.
– Я не могу войти?
– Уинифред, пожалуйста! – снова тихонько заныла Лаура.
– Для прогулок юных девушек существуют другие места. А в публичном доме тебе делать нечего!
От того, что на нее насели с обеих сторон, голова шла кругом.
Келлингтон вскинул брови:
– Вы идете в публичный дом?
– Бога ради, Келлингтон, помолчи хоть немного.
– Я передумал. Пожалуйста, обращайтесь ко мне по-прежнему, с титулом.
– Уинифред…
– Хватит! – Она стиснула зубы. – Вы оба – на улицу.
Обрадованная Лаура тут же выскочила из дома, но Келлингтон не сдвинулся с места.
– Мистер Дарлинг надолго уехал? – поинтересовался он, заглядывая Уинифред за плечо.
– Да. Эвелин тоже нет дома, – отчеканила Уинифред и вышла, закрыв за собой дверь. – К несчастью, они с Теодором взяли экипаж, так что тебе придется отвезти нас.
Услышав, что Эвелин уехала, Келлингтон потерял к Уинифред всякий интерес. Такое пренебрежение было, пожалуй, даже оскорбительно.
Наклонившись, он протиснул книгу в щель для писем в двери. Та с глухим стуком приземлилась на ковер.
– Я должен отвезти вас в публичный дом? – уточнил он, выпрямившись.
– В бывший публичный дом. Сейчас им управляет моя старая знакомая. Если Стеллана и впрямь похитили, она может что-то об этом знать.
– Уинифред там выросла, – добавила Лаура. – Я давно хотела там побывать!
– Сомнительный повод для радости, – заметил Келлингтон, но указал в сторону своего экипажа. – Что ж, прошу.
Когда они, к ужасу кучера, устроились внутри, Уинифред восхитилась:
– Роскошная повозка! Согласна принять ее в уплату твоего долга.
Она провела ладонями по мягким бархатным сиденьям. Стенки и потолок были обиты темно-красной тканью, а на шторах висели изящные позолоченные кисти-подхваты.
– Отклоняю ваше предложение, – отозвался Келлингтон, даже не взглянув на Уинифред.
Он уставился в окно, но взгляд был рассеянным – лорд думал о чем-то своем и явно не собирался посвящать спутниц в свои мысли. Он не задал ни одного вопроса об Эвелин, но Уинифред видела, что ему хочется знать, куда они с Дарлингом уехали. Решив отплатить Келлингтону услугой за услугу, она небрежно спросила:
– Ты посещаешь службу?
Келлингтон слегка нахмурился – он не понял, с чего это вдруг Уинифред заговорила про церковь.
– Иногда.
– Вот и я думаю, что делать каждую неделю там нечего. Из-за причуд Теодора мы вечно теряем целый рабочий день – ну просто кошмар!
Глаза Келлингтона понимающе блеснули, но вдруг сердито вклинилась Лаура:
– Это вовсе не причуды. Пускай мистер Дарлинг ходит в церковь тогда, когда ему хочется!
Ухмыльнувшись, Уинифред потрепала ее по руке и отвернулась.
– Как скажешь, милая.
Лаура надулась и затихла. Сидя рядом с Уинифред, время от времени она тихонько кашляла и тут же вытирала платком рот. Келлингтон тоже молчал, с поразительным упорством глядя в окно. Казалось, одной лишь Уинифред тишина действовала на нервы.
Когда карета миновала Пикадилли, Уинифред спросила:
– Ты живешь один?
Келлингтон промолчал. Уинифред ткнула его пальцем в плечо, и он в замешательстве оглядел свой сюртук.
– Ты живешь один? – повторила она.
– С родителями и сестрой.
– Где же они сейчас?
– В Италии.
Уинифред раскрыла было рот, но Келлингтон опередил ее:
– Я не поехал с ними, потому что не захотел. Нет, мне не скучно одному. Моей сестре девять, ее зовут Селия. Нет, я не женат, и мои родители не торопят меня с браком. Надеюсь, я заранее ответил на все ваши вопросы, потому что мы, кажется, уже приехали.
Его выцветшие зеленые глаза уставились на Уинифред, и она сладко улыбнулась.
– Остался еще один вопрос: когда я могу ожидать свои пятьсот фунтов?
Он промолчал, и Уинифред протянула:
– Ой, да брось! Что тебе какие-то пять сотен? Наверняка ты из той породы богачей, которые покупают у бедняков зубы, когда их собственные сгнивают.
Келлингтон моргнул.
– Хотите, чтобы я купил ваши?
– Размечтался.
Когда Келлингтон помог им спуститься и забрался обратно в карету, Уинифред предложила:
– Хочешь пойти с нами?
– Нет, благодарю, – откликнулся он, захлопнул дверцу и добавил: – Я заеду к мистеру Дарлингу чуть позже.
Нахмурившись, Уинифред схватилась за золоченую раму окошка. Юноша опустил взгляд на ее руку с кольцом.
– Он что-то сказал тебе вчера в карете? – холодно спросила она.
Ей показалось, что Келлингтон почти улыбнулся.
– Мистер Дарлинг вообще много говорит.
Экипаж отъехал, и Уинифред сердито уставилась ему вслед. Ее раздражало, что Теодора все считают дурачком, которым можно пользоваться без зазрения совести.
– Наглец, – процедила она.
– Может, они просто сдружились? – предположила Лаура.
– О, уверена, Теодор так и считает. Но насчет намерений Келлингтона у меня нет сомнений.
– Ты думаешь, он все еще любит миссис Акли?
Промолчав, Уинифред повернулась и невольно вздрогнула. Увидев знакомую темно-зеленую дверь с ручкой посередине, она едва не повернула назад. Поэтому-то она и не хотела брать с собой Лауру – было бы слишком унизительно, если бы та вдруг стала свидетельницей страха Уинифред перед прошлым.
Они поднялись на крыльцо, и Уинифред, не постучав, толкнула дверь. Звякнули металлические трубочки китайского придверного колокольчика.
Хотя снаружи дом был все тем же, ее поразило, насколько он изменился внутри. С окон сняли тяжелые портьеры и раскрыли ставни, и весь холл разом осветился, будто под потолок вывели маленькие, незаметные глазу газовые лампы. Деревянные двери выкрасили в белый цвет, вытряхнули старые ковры, исчезли запахи индийских благовоний, табака и пыли. Стоял шум, но не такой, как обычно. Он скорее напоминал тихое размеренное гудение, спокойный плеск волн. На стене висело объявление, намалеванное на огромном желтом плакате. На нем были перечислены часы трапез, ежевечерних собраний в гостиной и отхода ко сну.
На звон колокольчика из комнаты, раньше бывшей кабинетом Холбрука, выглянула мисс Гэмпстон, одетая в строгое темно-зеленое платье. Она тут же узнала Уинифред, ее глаза слегка расширились от удивления.
– Бог ты мой! Это же мисс Уинифред! Какими судьбами?
Уинифред сложила руки на груди.
– Здравствуйте, мисс Гэмпстон. Вы ужасно постарели.
Женщина рассмеялась и протянула ей руки. На колкости Уинифред
