Хильда отложила письмо в полном смятении. Она встала и закурила сигарету. Решение пришло, когда она докурила сигарету до половины.
— Я думаю, мне надо встретиться с ним.
— Наверное, так было бы лучше всего, — ответил муж, — но, судя по письму, вряд ли он сможет сделать что-нибудь еще.
— Кто, Майкл? Я не его имею в виду, хотя в любом случае увижусь и с ним тоже. Мне надо ехать к Себальду-Смиту.
— Хильда, ты это серьезно?
— Конечно, серьезно.
— Но об этом не может быть и речи! Ты… ты не должна этого делать.
— Почему?
— Потому что, во-первых, ты это, как и я, прекрасно знаешь, что, когда дело переходит в руки юристов, действовать за их спиной не положено…
— Мне все равно, что положено, а что — не положено. Необходимо что-то предпринять, и пока я вижу только один путь. Если же ты беспокоишься о формальной стороне дела, должна тебе напомнить, что я к этому делу не причастна — я не являюсь одной из сторон.
— Хильда, я прошу тебя еще раз подумать. Вмешательство такого рода ничего хорошего не принесет, наоборот, может только нанести непоправимый вред. Как ты представляешь себе реакцию совершенно незнакомого человека…
— Мы знакомы.
— Он был у нас раз или два, но я бы лично не сказал, что я хорошо с ним знаком.
— Я достаточно хорошо знала Себальда-Смита, — медленно проговорила она. По крайней мере, в какое-то время была с ним очень хорошо знакома.
Судья с удивлением посмотрел на нее, пораженный закравшимся подозрением.
— Да нет! Не настолько хорошо, как ты подумал, — засмеялась Хильда и поцеловала его в макушку. Затем присела на скамеечку рядом с креслом мужа и проворковала: — Так мы договорились?
— Если ты поедешь, — слабо запротестовал судья, — то без моего ведома.
— Ты меня потом отчитаешь за это, если понадобится. С этим все. Следующий вопрос, который мы должны решить, — это какие условия мы можем ему предложить.
Далее последовало обсуждение финансовых проблем, и, как в любом разговоре о деньгах, в нем было мало интересного. Сначала они обсудили финансовое положение судьи на данный момент, потом заговорили о том, на чем они могли бы экономить в будущем. Хильда, на удивление, выразила готовность отказаться от многих своих расходов, но возражала, когда муж предложил сократить, как он считал, излишние траты на себя. Незаметно они перешли к взаимным колкостям, а Хильда даже повысила голос, когда они, как и следовало ожидать, стали вспоминать прошлую жизнь. Куда девались огромные гонорары, которые он зарабатывал в последние годы своей адвокатской практики, когда и подоходный и добавочный налоги были значительно ниже, чем сейчас, а скоро наверняка еще повысятся? Хильда, у которой с утра нервы были на пределе, потеряла остатки присущего ей самообладания, когда муж затронул больную тему, упрекнув ее в расточительности. Вместо того чтобы не обращать внимания на его обвинения, она стала вспоминать, сколько стоили давно изношенные костюмы и давно съеденные ужины. Оправдывая и защищая себя, она перешла на крик. Каждое пенни, потраченное ею, было израсходовано для его процветания, для продвижения его карьеры, которой она посвятила всю себя — лучшие годы свой жизни. Последние слова вырвались у нее непроизвольно, она редко позволяла себе говорить банальные вещи. Так вот, если бы она не тратила деньги так разумно, как она это делала — и ему это хорошо известно, — он никогда бы не достиг того положения, которое занимает сейчас, а из-за своей преступной небрежности теперь поставил под угрозу все, что далось с таким трудом. А что касается расточительности… Теперь настала очередь Барбера отражать нападки, которые, по правде говоря, были необоснованными, потому что он был неприхотлив и его запросы были более чем скромными.
Несправедливые обвинения так сильно задели его, что судья не удержался от упреков, которые тоже не имели под собой почвы. Сцена закончилась потоками горьких слез с одной стороны и робкими извинениями с другой, притом оба совсем забыли, из-за чего же они поссорились.
К утру мир был восстановлен, но проблема, из-за которой начался раздор, оставалась нерешенной. Если Себальд-Смит не смягчит своих требований, судью ожидает финансовый крах. Если же он не сможет выполнить предъявленные ему требования и иск будет передан в суд, то и его карьеру можно будет считать оконченной. Единственная надежда была на то, что поверенные или консультанты Себальда-Смита поймут и объяснят ему, что лучше не доводить дело до крайних мер, поскольку в качестве должника лучше иметь судью Высокого суда правосудия, который получает жалованье и выплачивает компенсацию по частям, чем человека без всяких доходов и перспектив. И как потом вынужден был признать Барбер, визит Хильды был, пожалуй, единственным шансом уговорить Себальда-Смита на разумные действия.
Хильда незамедлительно приступила к выполнению своего плана, но сразу возникли трудности. Как оказалось, Себальд-Смит жил в загородном коттедже, куда она позвонила в тот же день. Но на ее звонок ответил не пианист. Голос принадлежал Сэлли Парсонс, и Хильда повесила трубку, не представившись. Ей ни в коем случае нельзя было ни говорить, ни встречаться с этой женщиной. Хильда прекрасно помнила, как она отзывалась о Сэлли в обществе и как вела себя по отношению к ней, и была уверена, что Сэлли этого тоже не забыла. Хильда подумала: не скрывается ли за требованием поверенных месть Сэлли Парсонс? Если она имеет большое влияние на Себальда-Смита, то это очень плохо. Но пока не все потеряно. Ей надо встретиться с ним наедине, тогда, может быть, она сможет преодолеть влияние Сэлли и победа будет на ее стороне. Коттедж находился недалеко от Рэмплфорда, следующего города, где состоится выездная сессия, а Сэлли могла вынести только пару дней жизни в провинции. Хильда решила, что найдет способ туда проникнуть, при уверенности, что муж будет вне опасности, когда она уедет…
Воспоминание о другой загадочной опасности, подстерегающей их, вернулось к ней с удвоенной силой. Усилием воли она отбросила мрачные мысли и снова подошла к телефону. На этот раз леди Барбер позвонила в контору брата и договорилась о встрече утром в воскресенье.
Майкл был младше сестры, но выглядел на несколько лет старше. Так же как Хильда, он был темноволосым и невысокого роста, но, в отличие от нее, сильно располнел. Он был тонким, интеллигентным человеком, обладал шармом и тактом, но знал, когда можно и нужно вести себя прямолинейно, даже грубовато. С сестрой он разговаривал с предельной откровенностью.
— Твой достойный супруг попался, — заявил Майкл. — Они нас прижали, и хорошо это понимают.
— Не стоит злорадствовать, даже если ты не любишь Уильяма, — упрекнула его сестра.
Майкл оставил ее замечание без внимания.
— Надо что-то предпринимать, — сказал он. — Люди начали сплетничать.
— Знаю.
— И что он собирается делать?
— Это я собираюсь поговорить с Себальдом-Смитом, — ответила Хильда, сделав небольшое ударение на местоимении.
