Полгода в учебке, месяц в Афганистане – и инвалид на всю жизнь. Дальше разбираться, кто прав, а кто виноват, я не стал. Доложить по радиосвязи открытым текстом было нельзя. Хотелось что-то съесть и лечь спать, если получится, то заснуть. Я попросил Болотникова ничего не предпринимать, чтобы не сделать хуже, а если не знал, как поступить или что сказать –лучше говорить правду, с ней жить.
На следующий день с рассветом началась подача топлива в трубопровод с КП роты. Давление на входном манометре постепенно увеличивалось, пора было включать насосную станцию и нагнетать топлива дальше. Насосная станция ПНУ 100/200 привычно загудела, параметры стали выравниваться, топливо покатилось дальше с нашего ГНС-46 на соседний ГНС-47. Перекачка в этот раз прошла успешно, без серьезных проблем. За двое суток заполнили армейский склад ГСМ в Баграме и склад ОБАТО.
Продукты на посту подходили к концу, и после окончания перекачки мы выехали на КП роты за провизией. Старшина привычным движением отсчитал и отмерил крупы, консервы, хлеба, сигарет, чая, сахара и мне как офицеру две банки сгущенки (типа офицерский паек). Старшина был немногословен, часто отмалчивался, запомнились его крупная ладонь и крепкое рукопожатие. Его перевели к нам из автобата, был контужен, награжден медалью «За боевые заслуги». Это был первый старшина в нашей 2-й эксплуатационной роте. Через полгода службы в нашей роте он был переведен в Союз по замене.
Новостей особых не было, поэтому я получил продукты – и вперед, на трассу. Пока я отсутствовал в гарнизоне, особисты забрали Болотникова, как оказалось, увезли на БТР в расположение 177 мсп. Что делать, мой боец, нужно было выяснять, где он находится, и что с ним. Выгрузили продукты, прыгнули на бронь БТР и поехали в расположение 177 полка. БТР оставили на стоянке, пешком пошли в штаб полка. Дежурный офицер спросил, откуда я такой, не похожий на пехотного офицера «молодец», из знаков различия только шапка с кокардой и полушубок, и подумав немного сказал: «А, ты, наверное, из трубачей». Офицеры полка преимущественно были в бушлатах или черных куртках. Выяснив причину моего появления, он отправил меня в сторону гауптвахты: «Похоже, там твой ̎соколик̎ сидит».
Гауптвахта представляла собой небольшое одноэтажное серое здание, сделанное из кирпичей и покрытое снаружи и внутри плохо оштукатуренной цементной стяжкой. Дежурный по гауптвахте категорически отказался со мной разговаривать и пускать к Болотникову. Уже смеркалось, что делать? Пришлось выдумывать историю, что если он не даст мне сейчас переговорить с моим подчиненным, то потом меня будут долго вылавливать по трассе, а кормить бойца придется за счет пайка их части.
По всей видимости что-то щелкнуло в голове у дежурного по гауптвахте, мне разрешили посещение задержанного, со словами: «Давай, только не долго». Болотников встретил меня стоя. Камера была примерно 4-5 кв. м, с низкими потолками, с решеткой без стекол на маленьком окне. Отопление отсутствовало, освещение было очень тусклым: лампочка над дверью была размером с консервную банку. Саша попросил закурить, хотя в камере курить было запрещено. Первое, что он сказал: «Товарищ лейтенант, вытащи меня отсюда, я здесь замерзну и сдохну». Серый цвет лица и синеватые губы, явно говорили, что в камере за четыре часа боец пал духом. Да и немудрено, условия хуже, чем в тюрьме. По-человечески мне было жаль его, ведь нормальный парень из рабочей семьи, родом из Черкеска, где в 1961 году была расстреляна мирная демонстрация трудящихся (об этом событии мне рассказывал сам Болотников), и служить то оставалось меньше полугода, а такой печальный итог.
Мы беседовали о происшествии. Саша откровенно признался, что хотели слить бочку топлива из трубы, послали туда танкиста, вот и бабахнуло. Когда подбежали, парень лежал на земле, нога была в крови. Перетащили его на руках в здание поста, вызвали по рации БТР, и пострадавшего увезли в санчасть полка. Убрали место, где хотели слить топливо и пустую бочку. Боец показал, что Болотников отправлял его к месту, где он подорвался на мине, вот, собственно, и вся история.
Мне нужно было ехать к себе на пост, уже стемнело. Саше на прощанье я сказал, что постараюсь, чтобы его забрали с гауптвахты полка как можно скорее и передали в нашу часть. Наш боец, нам и разбираться. Болотников долго тряс мне руку и просил забрать его поскорее.
Выйдя с гауптвахты, я поблагодарил дежурного, тот махнул рукой: «Привези арестованному продукты, а то, не дай бог, помрет, мне за него отвечать не хочется». На этом и расстались. Через десять минут я был на КП роты. Капитан Макеев А.В. с удивлением спросил, что я там делал и почему не находился у себя в гарнизоне. Мой рассказ вызвал сначала удивление, а потом откровенный мат. Такое ЧП было совсем не кстати, виноваты были «отцы-командиры»: взводный – то есть Кулаков – и ротный – то есть Макеев. Не досмотрели, не организовали, не упредили и т.д. Ротный сообщил о происшествии в батальон. На следующий день старшина передал продукты для задержанного Болотникова, а ближе к вечеру приехал батальонный особист (была такая должность в батальоне) в звании капитана с бойцами и забрал задержанного. Дальнейшая судьба Саши Болотникова мне достоверно не известна. Все, что потом как-то просочилось: его направили из батальона в бригаду и дальше переадресовали в Кабул. Мы с ротным взыскание по факту происшествия не получили, но «на карандаш» попали. В последствии Макееву А.В. рикошетом и мне все припомнили.
Дни службы шли своим чередом, перекачка сменялась редкими перерывами в работе и вот в один из таких дней в начале февраля мы решили с Игорем Павловым встретиться на «нейтральной территории» на границе двух гарнизонов в Чарикаре и просто посидеть, поговорить, съесть по вкусному шашлыку, завернутому в горячую лепешку (типичный афганский кебаб, приготовленный из мяса, которое мариновалось в течение определенного периода времени, а затем жарилось на гриле или поджаривалось на открытом огне на шампурах. Традиционно изготавливается из овечьего мяса). Афганский шашлык (кебаб), является наиболее распространенным блюдом, и всегда пользуется популярностью как среди местного населения, так и среди тех, кто пробовал его хотя бы раз. Это, наверное, единственный раз, когда у нас с Игорем получилось посидеть в местном кафе. Назвать заведение кафе или таверной можно с большой натяжкой. Несколько плохо почищенных столов на четырех человек, часть из которых отгораживалась занавесками. Конечно, было очень грязно. Принесли на металлической тарелке шашлык с лепешкой да еще две бутылки «Фанты» – вот и все меню. Очень часто местные жители просто покупали жаренное
