и германцы, а то и вообще американцы. Выгодно и тем, и тем, как мне кажется… Главное, чтобы мы в европейский политик поменьше вмешивались и на китайские рынки не лезли.
— Ну, а мне кажется, ты преувеличиваешь, — не согласился Трубецкой. — Сам же говоришь, что у японцев бардак. Так что могут и самостоятельно могут организовать, что ремонт, что снабжение. Эти твои «ваки» добычей поделятся за такое и все. Заводики у них еще есть, выделать простые детали можно на месте. А уголь… можно взять в добычу, купить у тех же англичан или американцев через посредников.
— Так и есть, правильно рассуждаешь, — согласился Анжу. — Вот только наша разведка докладывает, что доходы от награбленного, по всем самым максимальным из возможных, оценкам, меньше, чем необходимые расходы на поддержание пиратских флотилий.
— Разведка, — скривился Трубецкой. — Не очень ей доверяю. Слишком часто эти тайные и секретные штиберы[51] ошибаются… Ладно, с этим понятно. Но ты за что в опалу попал? Слишком мало пиратов гонял или кого-то упустил?
— Если бы пиратов, — вздохнул Анжу. — Понимаешь, Владимир, у этих японцев на островах вообще нищета. И есть кроме риса и рыбы нечего. Поэтому они без рыболовных промыслов перемрут от голода. Основные же районы рыбной ловли у них находятся в наших территориальных водах: у Сахалина, Курильских островов, Камчатки и в Охотском море. А по статьям Портсмутского мира за пользование этими промыслами надо платить. Платить же японцам нечем, сам понимаешь. Вот и придумали они нехитрую схему. Организовали на острове Матува[52], в отремонтированных бывших японских казармах, жилье и заводик по переработке добытого. Благо остров безлюдный, ибо наши чинуши решили, что нечего там даже заставу пограничников держать…
— Подожди, — прервал его Трубецкой. — Это статьи в английских газетах про резню мирных японских рыбаков устроенную русским военно-морским флотом… о тебе? Но там фамилия другая была…
— Англичане назвали фамилию командующего отрядом охраны моря. В который и мой сторожевой отряд входит, — Петр говорил непривычно рубленными фразами.
«Переживает», — подумал Владимир. — Тогда понятно. По тем статьям я понял, что в ходе боя твои сторожевики и канонерки топили не только вооруженные пиратские корабли, но и суда рыбаков…
— Да не было там полностью гражданских, — негромко, но со сдержанной яростью в голосе ответил Анжу. — На каждом из корабликов было по несколько вооруженных пиратов, иногда даже с ружьями-пулеметами Мадсена под английский патрон. Пришлось топить всех, иначе мы понесли еще большие потери. У меня было всего четрые сторожевика и канонерка, а у пиратов шесть вооруженных кораблей, от шхун до пароходов, да еще примерно три дюжины рыбацких суденышек. У меня осталось впечатление, что по комендоры этих кораблей прошли флотскую подготовку в первом броненосном отряде Объединенного флота… Мы потеряли почти полсотни матросов ранеными и убитыми, пока сумели подавить огонь и потопить несколькокораблей. А потом пришлось гоняться за этими… «рыбаками». Вот тут-то и произошло то, из-за чего англичане так… обиделись. Оказалось, что углем и боеприпасами пиратов снабжал английский корабль. Капитан которого пытался удрать от нас, не обращая внимания на все наши сигналы. Так как он постепенно набирал ход и мог уйти от моей канонерки, я приказал стрелять. Дали пару выстрелов под корму… и попали в корпус. А там, похоже, лежали снаряды с этой новомодной японской гадостью — шимозой. Рвануло так, что судно ушло под воду буквально за минуты. Мы спасли только двух матросов… О чем я нисколько не жалею, — добавил Петр, напряженно улыбнувшись.
— Думаю, и никто из наших друзей тоже, — понимающе усмехнулся Трубецкой. — А рыбаков, значит, пришлось обстреливать и топить?
— Пришлось, — вздохнул Анжу. — Сторожевик «Абрек» попытался взять одну шхуну на абордаж, потерял троих убитыми и пятеро ранеными… После этого я приказал стрелять из орудий и топить их всех.
— Правильно, — согласился Трубецкой. — Терять людей, чтобы спасти жизни фанатикам… Давай лучше выпьем за то, что все хорошо закончилось, — и в ответ на удивленный взгляд Анжу Владимир добавил. — Ты всего лишь переведен в атташе и убран подальше от этих коварных азиатов. Которые стали бы охотиться за тобой, чтобы отомстить. Не думаешь?
— Думаю, иногда, — ответил Анжу. — И переживаю за тех, кто остался там. Как бы им мстить не стали…
— Полагаю, не будут. Они исполняли твой приказ, а уж это даже узкоглазые азиаты понимают, — возразил Владимир и кивнул на наполненные стопки…
Пока два товарища обсуждали сложившуюся ситуацию и свои жизненные перспективы, мир не стоял на месте.
Английские дипломаты пытались договориться с американскими политиками и втянуть США в Антанту. Но сейчас американцы в европейскую политику не рвались, предпочитая усиливать влияние на «своем заднем дворе» — в Латинской Америке и на Тихом океане. Там их экономические и политические интересы пересекались и с английскими, и с германскими. А в тихоокеанском регионе — еще дополнительно срусскими и французскими. Именно поэтому и не спешили американцы поддаваться на сладкие обещания англичан. Вот если бы стать во главе этого союза… тогда они бы рванули договариваться первыми. Но пока всерьез никто из европейских политиков их не воспринимал, хотя многие и отдавали должное их промышленной мощи.
В Китае бунт следовал за бунтом. Существующей властью и положением фактической полуколонии недовольны оказались все — от крупных землевладельцев до крестьян и чиновников. Тем более, что после смерти императрицы Цы Си усилился конфликт цинского двора и местной бюрократии в провинциях. Ослабление центральной власти и усиление произвола местных чиновников обернулось крестьянскими восстаниями. А попытка усиления армии путем создания «полков нового строя» — к появлению независимой от маньчжур вооруженной силы, в которой постепенно власть переходила к коренным китайцам. Кроме этого, в стране начала действовать подпольная партия Тунмэнхой[53], взявшая курс на революцию и превращения Китая в республику. Что характерно, руководящий штаб этой организации находился в британской колонии Гонконг…
В Японии кланы армейцев настоящим образом воевали против флотских кланов. Причем и те, и другие обвиняли своих противников в проигрыше войн против росукэ. Император, который мог бы остановить эту вражду, официально «болел». Неофициально среди дипломатов ходили слухи о покушении, закончившемся тяжелым ранением. Однако чем дальше, тем больше эта неофициальная война из противостояния двух видов вооруженных сил переходила в войну казалось бы навсегда забытых феодальных кланов.
Еще интереснее складывалась ситуация в Османской империи, в столицу которой собирался ехать Анжу, и вокруг нее. За три года до этого в переживавшей кризис империи произошла революция. Власть захватили радикально настроенные офицеры из партии «Единение и прогресс». Свергнув султана Абдул-Хамида II, они посадили на трон султана Мехмеда
