ли, испугаю излишней настырностью, лишусь тогда и помощи, и возможности узнать что-нибудь полезное о своём подопечном. А мне, ох, как хотелось разобраться в том, что же такой талантливый и симпатичный (когда улыбается) некромант, да ещё и внук столь известного дознавателя, забыл в деревенской глуши. Ещё время от времени вспоминался привидевшийся мне в больнице мальчик. Кто это? Почему я его увидела? Что с ним случилось и где его родители? Сплошные вопросы, а ответов у меня на них нет. Пока нет, но огни обязательно появятся, ведь сегодня вечером я устрою Светозару… Нет, не истерику и не форменный допрос, а очень милое и душевное чаепитие. А то, что в чай будет добавлен отрывающий душу и облегчающий душевную боль сбор, так об этом же моему подопечному знать не обязательно, верно?
Брислава оказалась прирождённой наставницей. Она не ругалась, не вздыхала тяжело и не поднимала со страдальческим видом глаза к потолку, если у меня что-то не получалось с первого раза. А такое, увы, случалось. Глиняная посуда так и норовила выскользнуть у меня из рук и убиться о пол. Печь (самый настоящий пережиток прошлого, у нас в университете уже давно готовят на магических плитах, о которые невозможно обжечься, а еда никогда не пригорает) не желала растапливаться, а когда я применила магию, метко плюнула в меня искрой, я еле успела лицо руками закрыть.
— Не спеши, — мягко останавливала меня Брислава, — давай, я ещё раз покажу.
Я покорно кивала, внимательно следя за ловкими руками, способными и малыша перепеленать, и огород вскопать, и печь растопить, и обед приготовить.
— Молодец, — Брислава по-матерински мягко улыбнулась мне, одобрительно кивнула головой, — у тебя уже получается.
Угу, десятая почищенная мной картофелина уже не выглядит жертвой обезумевшего чудовища, а в одиннадцатой уже можно опознать картошку. Как говорится, прогресс налицо!
— А ты хорошо Светозара знаешь? — спросила я, осторожно помешивая густой, источающий сытный мясной дух, суп.
Брислава пожала плечами:
— Да как и все у нас, наверное. Свет особняком держится, не скажу, что специально таится-прячется, а и душу открывать не спешит.
Женщина помолчала, вздохнула негромко:
— А может, оно и к лучшему. У человека, магией лишённого, душа и то потёмки, представь, какая мгла может скрываться у некроманта? Нет уж, мне ещё матушка покойница говаривала: 'Хочешь избежать бед, не суй свой нос за чужую калитку'. А маменька у меня знала, что говорила, чуть менее сотни лет на свете прожила, всего навидалась, хоть специально приключений и не искала.
Я не спорила, кивала покладисто, но в глубине души была категорически не согласна. Всю жизнь в своём углу сидеть, конечно, покойно, да уж больно тоскливо. Опять же, коли ты от всего хоронишься да таишься, чем в старости согреешься, какими воспоминаниями себя потешишь? Делами домашними да трапезами сытными? Тоже надо, конечно, но ведь этого мало! И я недрогнувшей рукой засыпала в небольшой чайничек заветный сбор, кипятком крутым залила, ещё и полотенечком укутала, чтобы настоялся лучше. Затем сложила в корзинку заботливо приготовленные Бриславой судочки с обедом, ещё одним полотенцем (от остуды и дурного глазу, ох, уж мне эти суеверия деревенские!) укрыла и опять направилась к Светозару.
Некромант встретил меня ясной улыбкой, так украшающей его лицо, превращающей сурового вида мужчину в озорного юнца, ещё не знающего всей меры коварства и жестокости мира.
— Ты одна, без коровы?
Я подняла и слегка качнула корзинку:
— Корова тут. Лягушку в суп, прости, добавлять не стала, да и съели её уже.
Светозар заливисто присвистнул:
— Обалдеть, какие у тебя кардинальные способы перевоспитания! Не могу не спросить, во имя чего мы тогда тут с тобой с обрядом маялись, душу Повилики я бы без проблем из коровы вытряхнул?!
Вот ведь зараза языкатая, а так сразу и не скажешь! Впрочем, я тоже не букет ромашек, словесные баталии вести обучена.
— Хотел бы вытряхнуть, в корову бы не подселял.
Светозар смущённо хмыкнул, алчно посматривая в сторону проворно выставляемых мной на стол судков:
— Так я и не подселял. Рыжуха сама ко мне под руку сунулась, вот и получила подарочек от некроманта. А признаться Всеведе в том, что её кормилица-любимица под тёмный обряд попала, у меня смелости не хватило, я хоть и некромант, а всё же не бессмертный. Всеведа меня за свою коровёшку живьём бы проглотила.
Я сочувственно кивнула. Да, Всеведа Кудияровна лишь на первый, самый мимолётный и поверхностный взгляд может показаться хрупкой и беззащитной, внутренней силы у старушки столько, что впору ратникам одалживать. Не удивительно, что родичи предпочитают любить бабушку на расстоянии. Светозар словно мысли мои прочитал, головой качнул:
— Всеведа пришла сюда из Приболотья, ты, возможно, слышала название этой деревни. Дело тогда шумное было.
Я нахмурилась, лоб потёрла, припоминая:
— Это там магический всплеск всех жителей погубил?
— Всплеск, — хмыкнул некромант, — головы дурные амбициозные, вот как этот всплеск называется. Два мага с сильным потенциалом и, к сожалению, полным отсутствием здравого смысла и самосохранения распотрошили алтарь, что от тёмных магов прошлого остался. Хотели порождение тьмы приручить, а вместо этого и сами погибли, и целую деревню погубили. У Всеведы семья была большая, а уцелела лишь она одна с Рыжулей своей. Их в тот день в Приболотье не было, они на выставку в город ездили, первый приз получили.
Так вот оно что…
— Сюда вообще многие приехали, мосты за спиной спалив и от прошлого или отрёкшись, или всё потеряв.
— И ты тоже? — я пытливо посмотрела некроманту в глаза.
Светозар усмехнулся коротко, жёстко, на дне глаз тьма завихрилась:
— Да. И мы с дедом тоже.
Разговор зачах, словно весенний цветочек, неосмотрительно распустившийся в ледяную стужу, мостик доверия, который, как мне казалось, уже был проложен между мной и некромантом, провис, грозя обрушиться. Светозар сосредоточенно жевал, только я была готова голову на отсечение отдать, что он даже вкуса еды не чувствовал, с головой нырнув в омут воспоминаний, увы, отнюдь не радужных. Я неловко переступила с ноги на ногу, кашлянула, почесала кончик носа, но на те вопросы, что так и вились у меня на кончике языка, Светозар отвечать был не намерен, а вести великосветские разговоры ни о чём я была не обучена. Пришлось пожелать некроманту приятного аппетита и удалиться, перед уходом вытеребив-таки клятвенное (даже искрой магии усиленное) обещание в лечебнице сегодня не ночевать и на ужин прийти не позже восьми, пока еда льдом и тленом не покрылась, да я от голода не вызверилась не хуже оборотня.
По дороге домой грусть-печаль развеялась
