— а дома сидеть нам невозможно. Потому что жена меня грызет.
— Ведьма? — спросил неизвестный.
— Форменная, — признался Хикин.
— Ну, вот что, Хикин. Ты знаешь, кто я такой?
— Откуда же нам знать, — храпел во сне Хикин.
— Волшебник я, Хикин, вот в чем штука. И за твои добродетели дарю я тебе сапоги.
— Покорнейше благодарим, — свистел во сне Хикин.
— Только, брат, имей в виду, что сапоги эти не простые, а волшебные. Невидимки сапоги.
— Ну?
— Вот тебе и «ну»!..
Сонная мгла расступилась, и оказались перед Хикиным изумительной красоты сапоги. И немедленно сцарапал их Хикин, натянул и, хрипя и чмокая во сне, отправился к законной жене своей Марье.
Накоптила трехлинейная лампа керосином, наглотался тяжкого смрада сцепщик, и пошел он криво и косо, боком, превратился в кошмар.
Вынырнуло личико законной Марии, и спросил ее голосок:
— Чего ты лазишь в одних подштанниках, идол?
— Ты глянь, Манюша, какие сапоги мне волшебник выдал, — мягко пискнул Хикин.
— Волшебник?! — вскричала супруга. — Горе мое, допился до волшебников. Ты же босой, алкоголик несчастный, как насекомое. Глянь на себя в лужу!
— Ответишь ты мне, Маня, за это слово, — дрожащим голосом молвил Хикин, обидевшись на «насекомое», — пойми в своей голове: сапоги-невидимки.
— Невидимки?! Головушка горькая, глядите, добрые люди, на папашу огромного семейства! Добрался до белой горячки.
И завыли дети на печке, и начался ад кромешный в сцепщиковом семействе.
Стрельнул во сне Хикин с Товарного-Киева на Крещатик, людную улицу, и погиб.
Будто бы шла толпа граждан в лакированных ботинках за Хикиным, улюлюкнула и выла:
— Го... го!.. Улю-лю! Смотрите, гражданчики, на сцепщика! Пропил сапоги. Ура! Бей его, сукина сына!
И милиционеры свистали. А один подскочил к Хикину, откозырял и доложил:
— Позор, гражданин Хикин. Попрошу удалиться с главной улицы и не портить пейзаж.
— Отойди от меня, снегирь! — взревел во сне Хикин. — Что ты, ослеп? Сапоги невидимые.
— А, невидимые, — спросил милиционер, — тогда пожалуйте, мосье Хикин, в отделенье, там вам докажут, кто тут невидимый.
И засвистал, как соловей.
И от этого свиста Хикин проснулся в поту.
И ничего: ни волшебника, ни сапог.
Наяву
Вышел Хикин на станцию и увидал замечательное объявление:
Рабочий кредит
никому не вредит.
ОТПО предлагает своим многоуважаемым покупателям безграничный кредит. А по кредиту все дешево и сердито.
— Сон в руку! — обрадовался Хикин и устремился в лавку.
В лавке творилось неописуемое. Лезли стеной, сапоги требовали. Потребовал и Хикин, требуемые получил, напялил и только осведомился:
— А почему у вас на 3 целковых дороже, чем на базаре?
— Да вы же гляньте, сударь, какие это сапоги, — ответил приказчик, улыбаясь как ангел, — это же сапоги любительские. Что надо! Из собственного материалу.
Надел Хикин любительские сапоги и отправился к исполнению служебных обязанностей — сцеплять вагоны. И грянул во время обязанностей любительский дождик что надо, и через пять минут был Хикин без сапог. Ошалел Хикин, снял Хикин с ног любительские остатки и явился босой в ТПО[5].
— Из собственного материалу? — грозно спросил он у уполномоченного.
— Да, — нагло, развязно ответил уполномоченный.
— Да ведь это же картонки?!
— А я тебе разве обещал за 15 целковых из железа сапоги?
Побагровел тут Хикин, взмахнул раскисшими сапогами и сказал уполномоченному такие слова, которые напечатать здесь нельзя.
Потому что это были непечатные слова.
«Гудок». 15 июня 1924 г.
Охотники за черепами
Начохраны ст Москва М.-Б.-Белорусской дороги гр. Линко издал приказ по охране, которым предписывает каждому охраннику обязательно запротоколить четырех злоумышленников. В случае отсутствия таковых нарушители приказа увольняются.
— Ну, мои верные сподвижники, — сказал начальник транспортной охраны ст. Москва-Белорусская, прозванный за свою храбрость Антип Скорохват, — докладайте, что у нас произошло в истекшую ночь?
Верные сподвижники побренчали заржавленным оружием и конфузливо скисли. Выступил вперед знаменитый храбрец — помощник Скорохвата:
— Так что ничего не произошло...
— Как? — загремел Антип. — Опять ничего? Пятая ночь, и ничего! Поч-чему нет злоумышленников?
— Сказывают, сознательность одолела, — извиняющимся тоном доложил помощник.
— Тэк-с, — заныл зловеще Антип, — одолела! Вагоны с мануфактурой целы? Никакой дьявол не упер вновь отремонтированного паровоза серии Ща? И никто не покушался на кошелек и жизнь начальника славной станции Москва-Белорусская? Дак это же что же. Я, что ли, за них, чертей, воровать буду сам?!
Сподвижники тоскливо молчали.
— Это, братцы, так нельзя, — продолжал ныть Антип. — Ведь это выходит, что вы даром бремените землю. Какого черта вы лопаете белорусско-балтийский хлеб? Кончится все это тем, что вас всех попрут в шею со службы, а вместе с вами и меня. Огромная такая станция, и никаких происшествий! А ежели начальство спросит: сколько, Антип, ты поймал злоумышленников за истекший месяц? Что я ему покажу? Шиш? Вы думаете, меня за шиш по головке погладят?
— Нету их, — тоскливо запел помощник, — откуда же их взять? Не родишь их!
— Роди! — взвыл Антип. — Попирая законы природы. Гляди! Посматривай! Идет человек по путям, ты сейчас к нему. Какие у тебя мысли в голове? Ты не смотри, что у него постная рожа и глаза как у педагога. Может, он только и мечтает, как бы пломбу с вагона сковырнуть. Одним словом, вот что: в советском государстве каждая козявка выполняет норму, и чтоб вы выполняли! Чтоб каждый мне по 4 злоумышленника в месяц представил. Как это может быть, я спрашиваю, без происшествий?
— А ведь было происшествие ночью-то, — захрипел один из транспортных воинов, — мастера Щукина пес чуть штаны не порвал Хлобуеву, когда мы под вагонами лазили.
— Вот! — вскричал предводитель. — Вот! А говорит — нету! А дикие звери на белорусской территории, вверенной нам, это не происшествие? Поймать и убить! Убить на месте.
— Кого — мастера или пса?
— Мозгами думайте! Пса. И мастера ущемить: покажи мандат на предмет засорения станции хищными зверями. Одним словом — марш!..
У мастера Щукина была счастливая звезда в жизни, и поэтому пуля проскочила у него между коленями.
— Что вы, взбесились, окаянные?! — закричал ошалевший Щукин. — Чего же вы божью собачку обстреливаете?
—
