фигура хозяина таверны скрывается за ступенями лестницы. В коридоре вновь возникла стройная фигура Ярины. Девушка была одета значительно скромнее. Подойдя к его двери, она тихо прошептала:
— Еще раз пойдешь к Инге, яйца отрежу.
— Ярина!
— Иду батенька! Иду родненький!
Когда таверна начала приходить в себя. А шум гостей вновь разнёсся по каменным стенам, Перун устало опустился на жёсткий топчан. Коварные солнечные лучи вовсю били ему в лицо, не давая покоя. Прикрыв голову ладонью наконец-то уснул. Уснул крепко, не видя снов.
Едва он опустил веки как его затрясли, грубо ухватив за плечо. Спросонок не признав товарища хотел было двинуть наглеца, но вовремя остановился. Пред его постелью пошатывался подвыпивший Буян. В кладовке было душно и светло. Похоже он умудрился проспать до самого полудня.
— Вставай. — Ухватив его за плечо буровил Буян. — Вставай братец, беда.
— Что случилось? — Тряхнул сонной головой, спросил найдёныш.
— По нашу душу пришли. Братан сейчас там один с ними перетирает. Вот я сейчас как прихвачу то полено, да этим поленом их как отхожу!
— Что— ты несёшь?! Кто пришел по нашу душу?!
— Одноглазый! — Рявкнул Буян, рыща по кладовой в поисках чего-то тяжёлого. — С целой оравой мужиков. Велел за тобой послать, я его голос отсюда слышал. Как раз шёл тебя к столу звать.
За дверью послышался громкий стук тяжелых подошв. Грозно и звонко звенела кольчуга. Моментально придя в себя Перун подорвался с топчана будто ужаленный. Лихорадочно соображая прошептал:
— Ты вот что братец, давай без глупостей. Я первый к ним выйду. А ты уж за мной ступай. Руки на виду держи. Ребята могут попасться нервные кабы чего плохого не случилось.
В коридоре послышались приглушенные шаги. Прикрытая на крючок дверь с шумом распахнулась вовнутрь и в комнату влетели трое, богатырски сложенных молодчиков. Но к тому времени он уже и сам поднял руки к верху. Стоящий подле Буян сверлил незваных гостей горящим взглядом. В руках, ворвавшихся недобро покачивались суковатые дубины.
— Именем князя! — Послышался гнусавый голос откуда-то снизу. — Велено прибыть под ясные очи сиречь правителя нашего не позже полудня. А если будут противиться привести силой.
— Буян! Перун! Спускайтесь сами, пока вам головы не проломали. — Послышался повелевающий голос Братислава.
Товарищам ничего не оставалось кроме как подчиниться. В сопровождении ополченцев они спустились по узкой скрипучей лестнице. Из-за соседних дверей на них были уставлены удивленные лица потревоженных шумом постояльцев.
Ярины нигде не было видать. Скорей всего наученный горьким опытом отец на сей раз потрудился упрятать своё чадо.
Таверна была пуста от посетителей. Ни вчерашних гуляк, ни хозяина с отроками, никого не было. Сидя за широкими столами их поджидала обширная компания из дюжины крепких мужиков. У самого выхода, закрывая собой дверь высился одноглазый. С нескрываемой насмешкой он встретил парней колкой обидой:
— Ну что допрыгались сучата? Теперь то вам князь шкуры то попортит! А я с лоскутов себе ремни пошью.
На голом полу, окружённый со всех сторон, сидел избитый Братислав. Сразу так было и не понять от что его больше потрепало. Оплеуха от одноглазого, или бочка выпитого.
— Свяжи — ка их Обрашка. — Задумчиво молвил одноглазый. — Целее будут. Да сильно не усердствуй. Велено в целости привести.
Буян было дёрнулся, как тут же в руках ополченцев засверкали широкие ножи. Делать было нечего, и троица подчинилась. Пока их вязали одноглазый пнул носком сапога в бок Братислава, спросил:
— Это чья телега в сенях? Доверху набита оружием? Молчишь? Ну молчи. Всё одно вас уже с потрохами сдали!
Достав из кармана кошель, туго набитый монетами одноглазый бросил его куда-то за спину парней, где его со звоном подхватила чья-то мохнатая лапа.
Уже когда их выводили наружу, краем глаза заметил, как хозяин таверны с довольным видом пересчитывал серебряные монеты.
Глава 8
Стало сложно дышать сквозь надетый на голову мешок. Солнечные лучи слабо пробивались свозь плетенье. Пускай у него забрали возможность видеть, зато оставили слух и обоняние. Около часа их везли по бугристой дроге. Колёса то и дело ударялись о валуны и камни. Всякий раз он больно бился копчиком о дощатый пол. Иногда слышал, как коротко перекидываются меж собой ругательствами братья мельники. Но всякий раз сердиты голос возничего, приказывал закрыть пасть. Грозясь отрезать языки.
В нос ударил крепкий запах конского навоза. Вдалеке послышались голоса людей. Телега пошла намного ровней лишь изредка, гремя колесами о неровности каменного тракта. Когда они въехали в поселение со всех сторон послышался людской гомон. Из сараев громко ревела скотина. Две старухи громко судачили. Силясь угадать кого это везут связанными в телеге:
— Гляди-ка! Кажись разбойничков изловили! Ай да молодцы ребятки! Сколько крови они нам попили!
— Тебе штоль повылазило?! Какие разбойники? Это ведь те самые конокрады, которые давеча….
Телега с шумом катилась по уложенной камнями дороге. Хлопец приноровился, унюхал запах свежеиспеченного хлеба. Откуда-то издалеча слышались размеренные удары кузнечным молотом. Ветер стервец внезапно поменялся и в лицо дохнуло морозной свежестью. Запахло водой и гниющими водорослями. Похоже они пересекали мост. Внезапно лошади замерли как вкопанные и не в силах удержаться он повалился на бок, больно ушиб правое плечо.
— Кто такие?! — Грозно потребовал чей-то грубый голос. — Беглые?!
— Никак нет! — Отвечал возничий.
— По приказу князя велено доставить под ясные очи его светлости. — Вмешался в разговор одноглазый.
Сквозь мешок Перун разобрал как кто-то широкий, закрыл собою солнце.
— Проезжай. — Немного помедлив велел страж. И телега вкатилась в городские ворота.
Вновь послышался людской гомон. Смех, музыка. Звуки отбивающих в танце ног. Похоже в город приехала ярмарка. Повалившись на дно телеги, постарался отрешиться от всего происходящего. Очисть голову от дурных мыслей. Пока их везли по узким городским улочкам у него было время поразмыслить:
«Куда нас везут? Зачем? Если приняли за разбойников почему не зарубили на месте? Хотя могут устроить показательную казнь… но тогда зачем везут к князю? А не сразу в темницу? Потому что поколотили
