ногами буквально оплетать ножки стула… В результате, правда, он подпрыгивал вместе со стулом, стул же бился о пол с такой же интенсивностью, с какой работали челюсти. Так что все соседи твердо знали: вот сейчас Питер приступил к трапезе. Само собой, если уж речь идет о покупке этого изобретения, то обитатели многоквартирных домов сразу отпадают… разве что кроме тех, кто живут на первых этажах. Но и они не проявляли энтузиазма. Когда человек в процессе обеда тарахтит, как моторная лодка, — это, конечно, забавно, но себе такого не пожелаешь.
— А он не пробовал сесть прямо на пол?
— Пробовал. Но тогда ему по-прежнему приходилось одной рукой давить себе на темя, а другой держаться за ножку стола. Иначе вибрация начинала носить его по всей комнате, как она носила челюсти по всему тротуару. Словом, лично я бы не стал обзаводиться таким комплектом вставных зубов…
— Я, пожалуй, тоже, — поспешно ответил Дэниэл.
— Ты?! Не смеши меня, Дэн! Как раз ты бы купил их, вырвал бы собственные зубы и вставил вместо них этот жевательный автомат! Ну разве что я бы успел тебя от этого предостеречь… Ты вообще не снимал бы их даже на ночь, как и Питер, впрочем! Он, кстати, из-за этого серьезно пострадал: лег спать, не вынув челюстей, а ночью они случайно включились — ну и жевали до утра, так что наутро рот у него представлял собой сплошную рану, а надежно закрываться с тех пор и вовсе отказывался.
— Ты меня недооцениваешь. — Голос Дэниэла был тверд. — Как раз на ночь я бы эти зубы снимал.
— Что ж, со Счастливчиком такое тоже случалось. Как-то раз он, отходя ко сну, вынул изо рта челюсти — но опрометчиво положил их совсем рядом с кроватью, на ночной столик. А потом ему приснился кошмар, что в комнату проник вор и вот уже подбирается к этим драгоценным челюстям; Питер, толком не успев открыть глаза, в ужасе протянул руку, чтобы его остановить, — и вора-то никакого не оказалось, а вот челюсти вцепились ему в пальцы. Он в ярости швырнул неблагодарную штуковину через всю комнату, она упала на диван — и принялась его грызть. Старалась до рассвета, так что к утру диван стал сам на себя не похож: и обивке конец, и набивке, и даже одной из ножек, той, что ближе к стенке, потому как в этом месте челюсти прогрызли диван насквозь, шлепнулись на пол и продолжили свою разрушительную деятельность уже там. Ох и рассердилась же жена Питера! Она с тех пор так ни разу не улыбнулась…
— Точно?
— Да… Во всяком случае, до тех пор, пока страховая касса не выплатила ей кругленькую сумму.
— За диван? — удивился Дэниэл.
— Нет, конечно. За Счастливчика. Он, оказывается, уже некоторое время назад застраховал свою жизнь.
— И что же с ним случилось?
— В некрологе было написано: «Смерть в результате нападения бешеной собаки». Но на самом деле все было куда страшней, — произнес бармен скорбным голосом. — Мы, его друзья и соседи, договорились не распространяться об этом — и не будь я таким поборником истины… Но я, как ты знаешь, ее поборник.
— Знаю-знаю! — торопливо согласился шлагбаумных дел мастер.
— Тогда слушай. Я уже говорил, что Питер в результате всех этих несчастий поневоле ходил с широко раскрытым ртом — а ведь возможность плотно сжимать, гм, свои челюсти была единственным способом хоть как-то удерживать взбесившиеся искусственные челюсти от самых страшных деяний. И вот как-то раз ему довелось чихнуть… О ужас! О кошмар! Адское устройство не вылетело из его рта наружу — это было бы еще полбеды: нет, оно провалилось внутрь, в глотку несчастного Счастливчика, а оттуда погрузилось еще глубже… И уже там, внутри, вдруг включился жевательный механизм. Я слышал, как бедняга Питер закричал, видел, как он бросился бежать, — но разве можно спастись бегством от врага, который пожирает тебя изнутри? Мы, несколько человек, волей случая оказавшихся рядом, в недоумении смотрели, как Счастливчик упал и забился в адских муках. Кто-то подумал, что у него припадок, другой — что это он так проверяет какое-то свое новое изобретение… Вдруг его левая нога на уровне колена зашевелилась каким-то совершенно особым образом, отдельно от всего тела; миг — и оттуда, прокусив брючину, выскочили челюсти! Мы буквально остолбенели. А они, знаешь, словно бы окинули нас взглядом, развернулись, перепрыгнули на правую ногу, моментально вгрызлись в нее и снова исчезли в недрах Счастливчикова тела… Бр-р-р! Что мы могли сделать? Что мог на нашем месте сделать хоть кто-либо? Челюсти продолжали жевать — и к вечеру от бедняги Питера остался один только башмак. Похоже, адские зубы надеялись продержаться до темноты и скрыться под покровом ночи, но Счастливчик закончился раньше. Мы к тому времени уже условились, как будем действовать, чтобы от несчастного страдальца осталось хоть что-нибудь для погребения. Для этого первым делом следовало остановить проклятые челюсти. И кому, как ты думаешь, выпал жребий сделать это?
— Тебе?
— Ну разумеется! — самодовольно кивнул Потс. — Я стоял над башмаком, твердо взявшись за рукоять большого дровокольного топора. Челюсти прыгнули на меня, метя в лицо, но я сумел отбить их атаку…
— А тебе их было не жалко? — дрогнувшим голосом осведомился Дэниэл.
— Вот уж совершенно неуместное чувство! Ты пойми — это ведь не просто искусственные зубы, а челюсти-убийцы, взбунтовавшийся механизм! Не сумев вцепиться в меня, они со страшной скоростью поскакали прочь — но я настиг их, обеими руками занес карающий топор и одним ударом обуха…
— Какая потеря… — Теперь в голосе Дэниэла звучало искреннее сожаление. — Я с огромным интересом посмотрел бы на это устройство — и, уверяю тебя, не я один! Говоришь, они убийцы? Но тогда тем более незачем было рубить их насмерть при попытке к бегству, не дав ни слова сказать в свое оправдание. Следовало схватить их, поместить под замок, провести судебное расследование…
— О Боже, ты видишь, с какими дураками мне приходится иметь дело?! — громогласно воскликнул бармен. — Сам посуди: стоят ли они того, чтобы я тратил время и силы, пытаясь объяснить им…
— Ну-ка, ну-ка, о чем это вы сейчас спорите? — с любопытством произнес кто-то, неслышно подойдя к собеседникам сзади. Вздрогнув, они обернулись — и увидели рыжего верзилу. Это был хорошо знакомый обоим жестянщик Аронсон. В следующий миг из-за его широкой спины слева высунулся шустрый брюнет Смит, который был мелок не только как коммивояжер, а справа — Бутс, тоже весьма некрупный, но при этом совершенно седой.
— О споре и речи нет. Я
