Дамиан знал об этом, но надежда всё ещё теплилась – вдруг матушка решит поехать сама и в этот раз и поприветствовать своих подданных, осенить всех знаком Плородной.
Но слово королевское твёрже булата, да…
– Да, Марк. Иду. Кто, кроме тебя, будет сопровождать?
– Целитель уже ждёт, а кого ещё – на ваше усмотрение, мой реджи.
– Хорошо бы найти Суземского, но ты уже не успеешь, наверное.
– Я могу попытаться, однако сами понимаете...
Принц согласно кивнул. Подавив вздох, подумал, как было бы хорошо попасть к Милэде на обратном пути, выпить её чаю, посидеть в тиши у камина.
Открытие ярмарки, и Дамиан точно это знал, утомительное многолюдное и шумное мероприятие, после которого кружится голова и звенит в ушах, и вот в таком состоянии особенно приятно почувствовать тишину и покой уютной гостиной княжны. И неважно, что её домик находился далеко в предместье, и от ярмарки до него ехать дольше, чем от дворца. Но, как и Суземский, она может быть занята. Или её вовсе может не быть дома в такой час. Хотелось распорядиться, чтобы Марк протелефонировал Милэде, узнал о планах, но… «ты же принц!», и Дамиан вышел следом за секретарём.
***
Пять гардов из личной охраны прикрывали с боков и со спины, а реджи держал короткую речь перед морем людей. Это было удивительно, но его слушали внимательно, тишина стояла такая, что было слышно, как фыркает лошадь на дальнем конце ярмарочной площади.
Простой народ довольно дружелюбно относился к Королевскому дому – благословенье правящих было действительно чем-то благим, охранительным для населения. И многие помнили, как прекращались эпидемии или засухи, проливные дожди или бури, когда против стихии выходили короли или их отпрыски. А если не помнили сами, то вспоминали рассказы отцов или дедов о таких охранительных чудесах правящего дома. Поэтому на любых массовых событиях с участием королевы или принцев были люди, которые просили помощи и исцеления.
И принцу, закончившему речь большим благословеньем Плодородной над всей площадью, предстояло ещё заглянуть в шатёр, где его ожидали хворающие.
Он не любил эту процедуру. Считал, что больных должны лечить целители, ведь не всем он со своей родовой магией может помочь, даже вообще редко кому. Но в народе бытовали глубокие суеверия о целителях, которые брали деньги, но вот исцелить... могли ли? А некоторые крестьяне к целителю не обращались, потому что далеко жили, а часто и не хотели – накладно, трудно оторваться от своих хозяйственных дел, да и срабатывало самое главное упование, что «само пройдёт».
Поэтому среди народа самым простым и доступным способом исцеления всех болезней считались ярмарки, что проводились весной и осенью в столице, где благословенье раздавала королева. А значит, и исцеляла.
К тому же такой поездкой прижимистые селяне достигали сразу двух целей – и благословение рейны получали, и поторговать могли.
Размеренным и неспешным шагом, с царственной осанкой реджи производил впечатление величия и могущества, невзирая на свой небольшой рост. Люди, замечая движение, расступались, кланялись, любопытными взглядами провожали его фигуру, окружённую гардами, перешёптывались, тихонько судачили, но даже не замечали своей почтительности, так несвойственной простым селянам.
Целитель, не рассчитывающий ни на почтительность, ни на уважение, пристроился между принцем и гардами, и прошёл к краю ярмарочной площади, где возле шатра с детьми собрались и страждущие взрослые.
Дамиан расслабился, немного отрешился, замедлился и позволил ощущениям течь сквозь него. И в таком состоянии прошёл мимо множества мужчин и женщин, к кому прикасаясь, кому просто кивая, кого-то благословляя. В шатре подошёл к каждому: кого гладил по голове, кого брал за руку, кому-то говорил пару слов или улыбался и кивал, а родители, в основном это были матери, обязательно начинали плакать.
Реджи многое бы отдал, чтобы только не видеть этих слёз. Почему-то они больше всего нарушали его спокойствие, выводили из равновесия, будто выпивали его силы.
Следом за принцем шёл целитель и смотрел детей, чтобы отправить в городской лекарский корпус тех, кому помощь нужна срочно.
Закончив обход и снова оказавшись у входа, принц благословил снова всех большим знаком Плодородной и, придя в нормальное состояние, обратился к двум женщинам, которых к нему подвёл целитель. Начиналось самое неприятное и тяжёлое – нужно было объяснить матерям, что их детям целители помочь не в состоянии, им нужна помощь лекарей, иначе детям угрожает серьёзная опасность.
Обе смотрели молча на принца, только одна была безучастна, с потухшим взглядом, а у другой текли слёзы. Третья Призрачная рука прикрыла лицо Дамиана, чтобы эту плачущую женщину было хуже видно.
– Ваши дети не обладают магией, – начал говорить принц, глядя поверх голов женщин, – и они к ней совершенно нечувствительны. Поэтому ни заговоры ваших местных знахарок, ни заклинания целителей, ни родовая магия Королевского дома не помогают. Им могут помочь только целители, что лечат без малой толики магии. Ваши дети безмагики.
Безучастная женщина так и осталась безучастной, на лице её не дрогнул ни один мускул, а плачущая расплакалась ещё сильнее.
– Ещё несколько лет назад это был приговор – ваши дети могли бы погибнуть, ведь любое магическое воздействие для них не только бессмысленно, но иногда и губительно. Однако сейчас Корона берёт под опеку таких детей, содержит, учит, должным образом ухаживает. Но только здесь, в столице. Поэтому ваших детей нам придётся оставить, чтобы вылечить их, вырастить и воспитать. Они обычно становятся очень ценными для Короны людьми с хорошим жалованьем, ни в чём не нуждаются. Надеюсь на вашу разумность, уважаемые женщины.
Женщина, что не проронила слезинки, поклонилась принцу, развернулась и молча ушла, а другая упала в ноги с причитанием:
– Он один у меня, не отбирайте!
Реджи глянул на секретаря, тот понимающе выступил вперёд:
– Любезная, – гарды стали под руки поднимать рыдающую женщину, – не расстраивайтесь, ему будет хорошо. У нас много лет существует школа для таких детей, туда родители сами привозят своих чад, когда узнают, что они безмагики.
– Как же мне жить, когда он один у меня? Никого, кроме него, нет, им живу, им дышу! Не забирайте!
Принц устал и чувствовал, что сейчас очень кстати было бы где-то присесть, отдохнуть.
Он огляделся. Вокруг них было свободное место как знак почтения королевскому роду, а дальше ярмарка уже жила своей многоголосой жизнью: кто-то торговался, кто-то расхваливал свой товар, кто-то просто спешил мимо торговых рядов. И даже там, в этом шуме и толкотне реджи чувствовал бы себя спокойнее, чем рядом с этой горюющей женщиной.
Несносный Мальчишка мучительно кривился и дёргал щекой, прислушиваясь краем уха к речи секретаря, а принц, не теряя достоинства, как и прежде, смотрел поверх голов. Лекарь, вернувшийся от брички, в которой устроил одного мальчика, остановился и вопросительно глянул на реджи.
