но эта пара явно искала потерявшихся товарищей. Они, не раздумывая, бросились к деморанцам, так что можно было предположить, что еще не менее десяти казмуни находятся на свободе.
Комбинированная палатка, которую установил Грам, была достаточно большой, чтобы вокруг пленников оставалось свободное пространство. Алекс подождал, пока их свяжут. У него не было возможности общаться с ними, и оба казмуни выглядели такими же измученными, как и он сам. Алекс догадался, что они долгое время блуждали в одиночестве. Как только мужчины были закреплены, он вышел из палатки.
Оба оруженосца стояли снаружи, наблюдая за происходящим с безопасного расстояния. Последние несколько дней они избегали его, что не было необычным при обычных обстоятельствах. Все мальчишки немного побаивались его, даже принц, но на этот раз любопытство, видимо, взяло верх над страхом. В их возрасте он с таким же трепетом относился к капитанам — офицеры всегда казались такими уверенными в себе. Теперь же он знал, что командиры так же, как и оруженосцы, стараются не оплошать и не убить кого-нибудь. Алекс вдруг позавидовал мальчишкам. Их жизнь и обязанности были намного проще.
Пленников от них спрятать было бы невозможно. Алекс решил, что лучше дать мальчикам возможность увидеть больше, чем позволять их воображению добавлять детали там, где их не было. К тому же он знал, каково это — быть в их сапогах, отчаянно желая впервые увидеть одного из своих врагов в безопасных условиях.
Алекс слегка улыбнулся.
— Принесите этим людям воды и походного печенья, — приказал он, ткнув большим пальцем через плечо. Несколько секунд он раздумывал над тем, чтобы проконтролировать ход поединка, но решил не делать этого. Они были достаточно взрослыми, чтобы справиться с собой, и им требовалась уверенность, которую давало доверие их капитана.
Кроме того, ему нужно было вздремнуть.
Глава 38
Сальвия вошла в палатку с дрожащими коленями. Николас проскользнул следом за ней, а солдат, стоявший на страже, остался ждать снаружи. Даже большая палатка не могла вместить их пятерых с комфортом. Несомненно, этот человек решил, что оруженосцы прекрасно справятся наедине с двумя сдержанными и измученными мужчинами.
Казмуни сидели спиной друг к другу, опираясь связанными запястьями на вытянутые ноги, лодыжки которых также были связаны. Судя по складкам на коротких рубашках, похожих на робу, на них были ремни, но Алекс, видимо, их разоружил. По оценке Сальвии, стоящему перед ней мужчине было около тридцати лет. По глубокому загару на лбу проходил длинный белый шрам, а лицо и шею покрывала черная щетина, растущая около четырех дней. Его ореховые глаза светились умом, когда он изучал ее. Она сняла платок и откинула его, чтобы он мог рассмотреть все детали ее лица и волос. Он слегка фыркнул, но ничего не сказал.
Сальвия глубоко вздохнула.
— Bas medari, (Бас медари) — сказала она.
Глаза мужчины расширились. Она запоздало поняла, как иронично было желать пленному «удачи», но тут мужчина слегка склонил голову и ответил:
— Basmedar. (Басмедар)
Он произнес это как одно слово, что могло быть разницей между устным и письменным казмуни или тремя сотнями лет эволюции языка. Или у него был акцент овцевода, или что-то еще. Но он понял ее. Николас молчал, как она и велела.
После того, как будет поделена вода и установлена добрая воля, говорилось во всех документах, которые она изучила, тогда и начнутся переговоры.
Сальвия потянулась под тунику и достала небольшой кубок, рассчитывая, что его формальность позволит отличить его от того, что уже мог получить мужчина. Повернувшись к Николасу, она жестом велела ему наполнить его из своей фляги. Когда он закончил, она снова повернулась к пленнику и сделала медленный, нарочитый глоток, зная, что казмуни следит за каждым ее движением. Затем она опустилась на колени и протянула чашу ему.
После долгого молчания, во время которого мужество Сальвия едва не подвело ее, мужчина облизал губы и протянул связанные руки, чтобы принять чашу. Он неловко взял ее, но поднес ко рту и выпил всю воду. Сальвия попросила Николаса наполнить чашу снова, что тот и сделал. На этот раз казмуни сделала несколько глотков и протянула чашу принцу.
— Выпей, — прошептала она, ее голос едва доносился до слуха.
— Я не дурак, — пробормотал он, взял и сделал, как она сказала.
Казмуни наклонил голову в сторону своего спутника, который наблюдал за происходящим через плечо. Николас поспешил наполнить чашку для него.
— Pala wohl seya,(пала вохл сея) — сказал стоявший перед ней мужчина. «Я благодарю вас».
— Pala wohlen bas,(пала вохл бас) — ответил мужчина. «Меня хорошо отблагодарили». Она села на пятки и положила руку на грудь.
— Сальвия Птицеловка.
— Сальвия Птицеловка, — серьезно ответил он, затем жестом указал на себя.
— Дарит Ямон. — Он наклонил голову к стоящему за ним человеку, на голове которого все еще был зеленый шарф.
— Маламин Дар.
Она повторила имена, и он кивнул. Пока все хорошо.
— Sey basa tribanda? (Сей баса трибана) — спросила она. «Вы хорошо устроились?» По крайней мере, она надеялась, что это именно так.
Брови Дарита взлетели вверх, белый шрам исчез в морщинах на лбу, а уголок рта дернулся в намеке на улыбку. Он поднял руки.
— Palan pollay basa hastinan.(Палан поллай баса хастинан)
Она с трудом вычленяла и понимала его слова. Palan означало «мой» или «моя», basa — «хорошо» или «отлично». Дарит показывал ей свои руки, так что pollay, скорее всего, относился к ним. Она запомнила это слово и стала искать что-нибудь похожее на hastinan и нашла hastin — загон для животных.
«Мои руки хорошо ограничены».
У Дарита было чувство юмора. Ему понадобится оно и терпение, если они хотят понять друг друга.
— Ты потерял своих друзей в песках? — спросила она.
Он покачал головой.
— Нет, в sera (сера).
— Sera?(сера) — спросила она. Это было незнакомое ей слово.
Дарит выпустил воздух изо рта, имитируя ветер, бушующий за пределами палатки. А, ветер. Он говорил, что буря отделила его от спутников, а не песок, что было интересно.
Сальвия была уверена, что запутается в спряжениях, поэтому остановилась на простых предложениях.
— Где ты путешествуешь?
Казмуни несколько секунд обдумывал вопрос, затем ответил:
— На север.
— Ты путешествуешь по Деморе?
Выражение лица Дарита стало жестким.
— Нет, я остаюсь в своей стране.
Его слова были очевидны, и Сальвия не могла винить его за то, что он рассердился. Она хотела спросить еще что-нибудь, но время поджимало. Сальвия жестом указала Николасу.
— Отдай им еду.
Принц подался вперед и протянул каждому по сухому печенью. Дарит медленно прожевал свое,
