Книга Иная жизнь Евы - Ксения Север

Вот так, просто. Сказал и распахнул дверь приемной директрисы, оставив меня, онемевшую, перед дверью. Что мне нужно было сказать? Ты мне тоже нравишься? Ты не можешь полюбить такую, как я? Ты слишком хорош для меня? Любой ответ казался глупым, поэтому я просто молча застыла на месте.

Мне никто никогда не говорил таких слов. В той, другой жизни, я могла услышать это только от мамы. Хотя, в этой жизни, мне, скорее всего, признания такого рода сыпались ото всех. Красивая, самоуверенная, популярная… Наверное, здесь половина школы была от меня без ума. Но была ли искренность? Может, в том, одном мамином “люблю” больше искренности, чем в сотнях здешних признаний? Тем более, что от родителей Ева Вишневская вряд ли узнала истинное значение данного слова.

Озарение огрело меня по голове с такой силой, что даже дышать стало труднее. Вот чего не хватало здесь, в этой идеальной жизни. Любви. Именно это чувство делает человека счастливым, именно оно наполняет душу теплом и радостью в те минуты, когда, казалось бы, ничто не сможет помочь. Именно в одном искреннем “люблю” эмоций больше, чем в сотнях лживых улыбок.

В круговороте бесконечного быта, учебы, работы, постоянной суеты мы забыли о важности выражения чувств. Жизнь становится все более серой и бездушной, зато не приходится отвлекаться от “важной” работы на такую “ерунду” как любовь. Ведь что такое, по сути, любовь? Химическая реакция в организме? И кому она нужна, эта реакция, если есть привычный расклад жизни? Эти чувства только и могут, что выбивать из графика жизни.

Вот так. В этой жизни у меня есть все. Я должна быть счастлива. Но не хватает лишь того, чего не купить на папины деньги, не заработать напыщенной школьной популярностью, не получить от друзей–предателей. Здесь я забыла о любви.

– Вишневска–ая! – громкий голос директрисы вырвал меня из моих философских размышлений.

Через приоткрытую дверь я просочилась в приемную. Секретарша молча сверлила меня взглядом, пока я преодолевала ее владения.

– Ева! – Ксения Сергеевна казалась неподдельно встревоженной, – У тебя что–то случилось?

Я молчала. Леша тоже не спешил откровенничать.

– Побег из школы – это серьезное нарушение. А сегодня выборы, и…

– Я хотела бы снять свою кандидатуру, – эта фраза вырвалась сама собой.

– Если ты не объяснишь, что произошло, то я буду вынуждена сама исключить тебя. Возможно, даже отстранить от занятий.

– Вы хотите знать? – я хмыкнула, – Тогда, слушайте. Моя мама в больнице, вот–вот родит. Но именно в этот самый момент отец решил поиграть в гангстера и испортил отношения с Аркадием Волковым. И в тот момент, когда я сбежала из школы, чтобы предупредить маму, меня чуть не похитил некто в сером пальто. И поэтому пришлось экстренно возвращаться под защиту нашей доблестной охраны. Если бы не это недоразумение, я бы сейчас здесь не стояла.

В кабинете стало тихо, было слышно лишь противное моргание умирающей лампы. Леша смотрел на меня как на ненормальную, а глаза директрисы были готовы выпасть на стол.

– Дорошенко, – Ксения Сергеевна продолжала таращиться на меня, – Ты как замешан в этой истории?

– Э–э, я открывал окно, ну, для побега, – Одиночка пожал плечами.

Теперь директриса смотрела поочередно то на меня, то на Лешу, видимо надеясь, что мы скажем что–то более правдоподобное. Но молчание затянулось.

– Хорошо, – директриса тяжело вздохнула, – Возвращайтесь к занятиям. Поговорим об этой истории позже.

Оказавшись в коридоре, я совершенно растерялась, не зная с чего начать разговор с человеком, только что признавшемуся тебе в своих чувствах. Забыть об этом и заговорить, будто ничего не произошло? Или наоборот нужно сказать о том, что испытываю я? Или же подождать пока он заговорит сам?

– Знаешь, – пока я пыталась сориентироваться, Леша взял инициативу в свои руки, – Я сменил много школ. Везде учился не больше года, поэтому мне всегда хотелось завести друзей. В шести школах в шести разных городах я не был одинок, всегда пытался с кем–то общаться, но с каждым разом становилось все тяжелее. Каждый раз, общаясь с кем–то, я начинал думать о следующем переезде, о том, что опять придется знакомиться с новыми людьми и как только вольешься в новый ритм, на горизонте вновь замаячит переезд.

– Так вот в чем твой секрет.

Тайна Одиночки перестала быть тайной.

– Это не секрет, – парень пожал плечами, – Я этого никогда не скрывал.

– Ваши переезды…это все из–за родителей?

Он коротко кивнул.

– Да, они дышат работой, и если завтра их пошлют на северный полюс, то мне придется закупаться шубами и валенками. Нет, я никого не осуждаю, но это правда, тяжело. С каждым разом становилось все тяжелее отвыкать от предыдущих знакомств. Похоже, что я и правда по жизни просто Одиночка.

– Теперь нет, – я улыбнулась, – Я же с тобой. Ты никогда не хотел попросить родителей остановиться? Тебе не хотелось настоящего Дома?

– Дом там, где моя семья. Я не имею права никого осуждать.

– И когда новый переезд?

Я должна быть готова к расставанию.

– Не знаю, – Одиночка пожал плечами, – Может через месяц, а может, повезет и я смогу закончить именно эту школу.

– Знаешь, – во рту пересохло, – я хотела сказать…

Прямо перед нашим носом резко открылась дверь и из кабинета почти что выпрыгнула наша учительница по истории. И ее совершенно не интересовало, по какой причине мы прогуливаем урок.

– Живо в класс! Вишневская, день выборов не дает тебе права прогуливать вместе с… – глаза учителя округлились, явно не ожидая увидеть меня в компании Одиночки, – Дорошенко?

– Я почти что ее пресс–секретарь, – Леша сказал это без тени улыбки, потащив меня за собой в класс.

Сразу после окончания урока мою скромную персону освободили от оставшихся занятий для репетиции президентской речи. Для честности были освобождены вообще все кандидаты. Нам выделили место в спортзале, в то время как сам спорт зал украшался к вечеринке старшеклассниками. И здесь, в укромном уголке, мы должны были сочинить и прорепетировать то, что каждый будет говорить в случае победы. Так сказать, напутственная речь, доказывающая всей школе, что был сделан правильный выбор.