Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
id="id36">
Ай-Савва
Судакская легенда
Их было три, три старых, почти слепых монаха. Таких старых, что забыли бы, как их зовут, если бы не поминали каждый день за молитвой:
– Павло, Спиридо, Василевс.
Пришли татары, взяли крепость, сожгли Сугдею.
Кто уцелел, бежал в горы; разбежались и монахи.
Только Павло, Спиридо и Василевс остались у Ай-Саввы, у святого Саввы, потому что куда бежать, если не видишь, что на шаг впереди. И еще потому, что, когда долго живешь на месте, трудно с ним расстаться.
В тот год раньше времени настала студеная зима и покрылись крылья Куш-кая, Сокол-горы, снежным пухом. Сильнее прежнего гудел Сугдейский залив прибоем волн; плакал, взвизгивая, острый ветер ущелья; по ночам выл зверь у самой церковной ограды. А перед днем Рождества налетела снежная буря, и не могли старцы выйти из келий, чтобы помолиться в церкви.
Уже несколько дней не встречались они и не знали: живы ли – нет?
Но в праздник Василевс, менее старый, чем другие, ударил в церковное било и, когда на зов его никто не отозвался, догадался, что Павло и Спиридо оставили его навсегда.
Стоят рядом кони, не думают один о другом, а уведут одного – скучает другой.
Взгрустнулось Василевсу. Видно, близок и его час.
– Савва, преподобный отец, – молился Василевс, опустившись на церковную плиту, и думал о близком конце.
Но стих ураган, и в церковное оконце залетел солнечный луч.
Обрадовался ему Василевс.
– Может быть, еще поживу.
Придет весна, запоет в лесу хоралом птиц, закадит перед Творцом благоуханием земли.
– Докса си, Кирие, докеа си. Слава Тебе, Господи, слава Тебе.
Так думал Василевс и улыбнулся своей мысли.
– И хора инэ одельфи дис липис. Радость и печаль – сестры. Только одна стоит впереди и не хочет оглянуться на другую, пока не случится.
Распахнулась тяжелая дверь. Оглянулся Василевс. У входа сверкнули мечи.
– Вот монах, – крикнул передовой, – и рванул Василевса за руку, чтобы показал, где скрыты богатства.
Потянулся Василевс взглядом к алтарю. Он последний, кто служил перед ним, кто благодарил Творца за радость жизни.
Убьют его, запустеет храм, рухнут стены.
И воззвал к Савве, чтобы спас обитель.
Точно спала на миг пелена с глаз, озарилась церковь лучистым светом, и из-за престольного камня поднялся в свете высокий старик.
И когда напавший ударил Василевса мечом и брызнула на пол его кровь, светлый старик коснулся рукой престольного камня.
И из него истек источник живой воды.
– Мегас и Кирие, ке фавмаста та ерга су. Велик Ты, Господь, и чудны дела Твои.
Прошли тысячи зим, мягких и суровых, забыли в Ай-Саввах о святом Савве, а источник бежит по-прежнему из-под престольного камня, и там, где пробегает светлый ключ, растут цветы и плоды и радуется человек.
Пояснения
Ай-Савва – богатая виноградная долина по шоссе из Судака в Алушту, примыкает непосредственно к Судакской долине. Ай-Савва – св. Савва. Айсавский источник вытекает из-под камня, по народному преданию служившего престолом монастырской церкви св. Саввы. Св. Савва почитался как местный святой, но такого история церкви не знает. По мнению профессора П. А. Доброклонского, вероятно, церковь была сооружена в честь св. Саввы Освященного (Иерусалимского), который пользовался особым почитанием на юге и в честь которого были сооружены храмы в греческой Италии. По мнению же проф. А. И. Покровского, можно допустить, что в данном случае имелся в виду св. Савва, ученик св. Климента – епископа Словенского († 916 г.), память которого празднуется 27 июля (Агиология Востока. Архиеп. Сергий, т. I, стр. 273). Судя по приписке к греческому синаксарию, хранящемуся на острове Халки, в тамошней библиотеке греческой богословской школы, татары впервые напали на Судакскую округу 27 января 1222 года. Может быть, легенда относится именно к этому времени. Легенду рассказал мне айсавский садовладелец инженер И. Н. Вноровский.
Кэдэ
Алуштинская легенда
Кошка, когда крадется, чтобы поймать птицу, не так хищна, как Назлы, дочь Решеида.
Ах, Решеид, Решеид, Аллах знает, как наказать человека.
В Демерджи боялись Решеида. Злой был человек, злой и хищный, как старая лисица. Тихо говорил, балдан татлы – сахарное слово знал, улыбался, придумывая человеку обиду.
Пошла Назлы в отца.
Ласкалась, хвалила его; распускалось у отца сердце, как благоухающая роза.
Тогда дергала Назлы отца за бороду, царапала, кусала его и убегала в жасмин. Не достанет там отец.
– Хи!
Скрывал Решеид от людей свое горе и по-прежнему был важен, когда на улице ему кланялись и свои, и чужие.
На много верст кругом знали Решеида. От Демерджи до Алушты тянулись его сады, а тратил на себя меньше, чем слепой Мустафа.
Напрасно все это, Решеид-ага.
Умрет богач – не больше останется, чем от бедного.
Ехал Решеид из Алушты, продал хахылгана.
Если побить больного по спине и потом продать белого петуха – хахылгана, то, когда начнут зеленеть деревья, вся твоя болезнь перейдет к другому, кому продал хахылгана.
Болел у Решеида давно живот, теперь больше не будет болеть.
Шла дорога в гору. Устали лошади бежать, устал Сейтар погонять.
– Айда, Сейтар, – сердился Решеид.
Не свои были лошади, чужих нанял, нечего было жалеть.
Смотрел Решеид-ага на свой сад, приятно было.
Миндаль оделся листьями, другие деревья были в цвету.
Думал Решеид: «Кто-нибудь двадцать тысяч даст – опять не отдам».
Оглянулся назад. Высоко поднялись. Синее море как стена стало.
Красиво было смотреть. Только не подумал об этом Решеид-ага, о другом подумал: «Как много добра даром пропадает. Когда кушают люди, сколько сала на тазу остается…»
Мяукнула у плетня кэдэ, кошка.
– Отчего кэди эти, например, нельзя есть? Ну, сам не ешь, гостей можно накормить. Прибавить курдюку – хороший пилав будет.
Приехал домой, сказал Назлы, что думал по дороге.
Смеялась Назлы.
– Вот хорошо. Непременно сделаем так. Соберем соседских кошек. Сама резать буду. Позовем гостей из Шумы!
Рад был Решеид посмеяться над шуминцами.
Давно хотел их наказать за то, что не продали ему леса.
– Сделаем. Только смотри, никому не говори.
Пропала кошка у одного, у другого. Мало ли куда могли забежать.
Не удивились.
Удивились, что Решеид-ага гостей из Шумы позвал всех, кто бороду запустил.
– Недаром.
Подала Назлы пилав. Дымился рис, только немножко неприятный запах был. Точно кошка близко ночевала.
Однако шуминцы ели, некоторые даже хвалили.
– А ты отчего сам не ешь? – угощала Назлы отца. – Попробовал бы, как я приготовила.
Отплюнулся в сторону Решеид, смолчал. А шуминцы хвалили.
– Хорошая хозяйка у тебя дочь, ох хорошая, в тебя вся пошла.
И много еще другого говорили хозяину.
Только икнул
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
