невысокие, справочник не врал. Впереди идёт влюблённая парочка, улыбаются друг другу и держатся за руки. У парня глаза насыщенно-жёлтые, на солнце бликуют яркими искрами, а пальцы раза в два длиннее обычных. У девушки нос вздёрнутый и короткий, будто сплющенный. Рот широкий, губы очень узкие. На летучую мышь похожа, разве только мохнатых ушей не хватает.
Третий парень выглядит обычно, если не считать полуметровой шеи. Скромно держится за парочкой, щурится близоруко, ступает с осторожностью. Тихоня. Моя шея отзывается дискомфортом при виде того, как парень поворачивает голову назад, к зданию, – больше, чем на сто восемьдесят градусов.
Так вот, значит, что это было за чувство: присутствие мутантов рядом, неразборчивые отголоски их сознаний, просто они ощущаются непривычно, не как земные. А я-то уж начал валить на интуицию, предчувствия и мистику. Ура, я не псих!
Хм-м… Совсем они не похожи на бедняжек, которых те бараны из поселения могли бы с лёгкостью поймать. У всех троих вид уверенный, будто они тут хозяева. Даже по сторонам не смотрят. Тем проще будет их взять и допросить о том, что здесь происходит.
Последнего, жирафа? Спорим, увлечённая друг другом парочка не скоро заметит его отсутствие. Всех троих, конечно, было бы лучше: влюблённые обычно рассказывают всё, лишь бы не тыкали ножом в их пассию, – однако сейчас я должен экономить и время, и силы. Значит, жираф.
Но только я осторожно выдвигаюсь за уходящей троицей, как снова раздаются шаги и хлопает дверь здания. Мужик в возрасте: налёт морщин, седина в гладких, зачёсанных назад волосах. Останавливается перед дверью, потягивается и зевает во весь рот, демонстрируя острые, чуть короче моих, жёлтые зубы. Встряхнувшись по-собачьи, лезет в карман, достаёт что-то небольшое, с металлическим отблеском. Портсигар. Закуривает.
Что ж, возьму этого. Он и без компании, и постарше, может, знает больше. Однако всё же с сожалением провожаю взглядом удаляющуюся троицу. Повезло тебе, жираф. Я бы с удовольствием изучил, до каких пределов выкручивается твоя шея.
18.
Зубастого я решил к нашему лагерю на тащить. Конечно, хочется проверить, всё ли там в порядке, но… Лучше мы с ним вдвоём поговорим. Наедине.
Подвесив мужика за ноги на толстую ветку, тычу ему в нос перцовкой, чтобы пришёл в себя. Дёргается – значит, очухался. Поизвивавшись гусеницей и помычав в кляп, замечает меня. Замирает, вылупившись, за что тут же получает ботинком в грудь – нехрен пялиться, не в музее.
Жду, пока он перестанет раскачиваться, будто маятник. Какие на Альфе красивые леса! Здесь, к северу от мёртвого города и нашей базы, деревья другие, чем я видел раньше, более низкие и раскидистые. Однако воздух такой же свежий, даже чем-то цветочным отдаёт. Прекрасный день! В том числе для пыток.
– Ты правша или левша?
Молчит. Пытаюсь нащупать его сознание – ощущение совсем слабое, неразборчивое. Не знал, так и не подумал бы, что мутант. Видимо, они тут совсем другие, чем мы. Впрочем, я не такой уж телепат, это вон Ру у нас более восприимчивый. Но ничего, зато я умею по-другому.
Пинаю сильнее и выше, в живот. Помычав и покачавшись, мужик снова повисает вниз головой, глядя на меня вроде как испуганно. Недостаточно, на мой вкус.
– Я спросил, ты правша или левша?
Мычит.
– Ничего не понял. Значит, будем считать, что правша.
Развязав его руки, прижимаю левую к стволу дерева, на котором он висит, и с силой втыкаю нож. Лезвие легко входит в древесину рядом с ладонью.
– Хм. Что-то я промахнулся. Давай ещё раз. Главное, не дёргайся.
Вытаскиваю нож, на что зубастый разражается невнятной, но экспрессивной тирадой сквозь кляп. Протестует, ясное дело.
На этот раз лезвие входит в верхнюю часть ладони, под пальцами. Мужик взрывается протяжным воплем.
– Ох, как неудачно… И больно, наверное, да? Я же говорил – не дёргайся. Ладно уж, как получилось. Теперь будем разговаривать.
Однако мужик не затыкается, приходится шлёпнуть его по морде. Легонько так. Если учесть, насколько я сейчас зол, так просто невесомо.
– Прекрати выть. Сейчас я выну кляп, и ты ответишь на мои вопросы. Будешь орать или упираться – вторая рука окажется вот здесь, рядом с первой. А у тебя ещё ноги есть – знаешь, как больно, если нож в колено воткнуть? Хочешь проверить?
Мужик мотает головой. Вот на этот раз с достаточной степенью испуга.
– Отлично. – Я вытаскиваю кляп. По крайней мере, зубастый не начал орать, это обнадёживает. – Кто у вас главный?
– Где?
Подтягиваю рукав на его пришпиленной руке повыше – мужик испуганно следит за моими действиями.
– У вас, демонов. Кто самый главный?
– Мы не демоны! Мы… – он произносит какое-то слово, которое переводчик игнорирует.
– Плевать! Кто командует?
Воткнув ноготь ему в руку – совсем неглубоко, я только разгоняюсь, – веду от локтя к запястью. Царапина быстро наполняется кровью, в местном свете густо-малиновой, и я облизываюсь в предвкушении. Это как малиновый коктейль с кровью, что может быть вкуснее.
– Со-со-совет.
– Что находится на Большом озере?
Снова непонятное слово, которое переводчик игнорирует.
– Не понимаю. Скажи по-другому.
Жадно провожу языком по царапине, собирая капли. Не как у земных мутантов, но гораздо вкуснее местных людей. Питаются лучше, наверное. Ух, как же я проголодался!
– Там казнят, казнят!
Кажется, мой маленький спектакль нервирует бедного зубастика.
– Кого казнят?
– Преступников. Кто против Совета.
Раздумываю, ковыряя ногтем его руку, то и дело присасываясь к углублению. Мужик ноет на повышенных тонах, но это не отвлекает. Теперь вся эта хрень складывается в единую картину.
– Поправь меня, если ошибаюсь. Вы сами усыпляете демонов – преступников – и оставляете на Большом озере. В «тёмное время» люди приходят и забирают их.
Мужик торопливо кивает.
– Отвяжи меня. Больно. Голова болит.
Однако я игнорирую его, продолжая:
– Демон с белой кожей и чёрными глазами. Жил в этом доме, где ты сейчас. Что ты знаешь о нём?
Зубастый лопочет:
– Ничего… Ничего не знаю! Я делал, что говорили!
С удовольствием шваркаю ногтями по его наглой морде, мужика по инерции закручивает вокруг оси, но пришпиленная рука останавливает движение – от рывка он воет, переходя на жалобный скулёж. Нашёл, кому рассказывать про «я всего лишь выполнял приказ». Я сам такого дерьма могу тонну рассказать.
– Что. Ты. Знаешь.
Но он лишь хнычет.
Окончательно взбесившись, выдёргиваю нож из его ладони и втыкаю рядом, ближе к запястью – мужик взвывает во всю силу лёгких, но мне уже похрен. Может, даже хочется, чтобы кто-нибудь из его дружков прискакал
