Барни застонал и с адским воем тронул Леди Джейн.
— А я подумал, тебе так легче, — сказал он. — Мне показалось, что ты не хотела разговаривать.
— Я нет… Но я хотела, чтобы ты говорил. Не хочу, чтобы ты любил меня, но хочу, чтобы вел себя со мной, как обычный человек. Расскажи о своем острове. Что это за место?
— Самое забавное место на земле. Ты полюбишь его. Я влюбился в него, едва увидел. Остров принадлежал старому Тому МакМюррею. Он построил там маленькую хижину, в которой зимой жил сам, а летом сдавал туристам из Торонто. Я купил ее и в результате стал владельцем и дома, и острова. Обладать целым островом — в этом есть нечто весьма упоительное. И разве необитаемый остров не чудная штука? Мечтал заполучить таковой с тех пор, как прочитал Робинзона Крузо. Это всегда казалось слишком недостижимым, чтобы стать правдой. А какая красота! Большая часть территории принадлежит правительству, но они не могут взять налог за просмотр, а луна принадлежит всем. Ты не обнаружишь порядка в моей хижине. И, полагаю, намерена навести его.
— Да, — честно призналась Валенси. — Мне придется прибраться. Не очень хочу, но беспорядок угнетает меня. Да, мне придется навести чистоту в твоей хижине.
— Я был готов к этому, — вздохнул Барни.
— Но, — примиряюще продолжила Валенси, — я не стану настаивать, чтобы ты вытирал ноги, когда заходишь.
— Нет, ты просто со страдальческим видом подметешь за мной, — сказал Барни. — Но, в любом случае, ты не будешь убираться в пристройке. Ты вообще не можешь заходить туда. Дверь будет заперта, и я уберу ключ.
— Комната Синей Бороды, — сказала Валенси. — Даже не стану думать о ней. Мне все равно скольких жен ты там повесил. Если только они на самом деле мертвы.
— Мертвы, как дверные гвозди. Ты можешь делать все, что угодно, в любой части дома. Он не велик — просто большая гостиная и маленькая спальня. Хотя, хорошо построен. Старик Том любил свое дело. Он соорудил дом из кедрового и елового бруса. Окна гостиной выходят на запад и восток. Чудесно, когда есть комната, в которой можно встретить и восход, и закат. У меня есть две кота, Банджо и Везунчик. Славные зверюги. Банджо — большой, обаятельный серый котяра. Полосатый, конечно. Равнодушен к кошкам без полос. Никогда не встречал кота, который бы так вежливо и результативно бранился, как Банджо. Единственный его недостаток — он ужасно храпит, когда спит. Везунчик — изящный котик. Всегда смотрит так задумчиво, словно хочет что-то сказать. Возможно, когда-нибудь и скажет. Говорят, раз в тысячу лет какому-то коту разрешают говорить. Мои коты — философы: ни один из них не плачет над пролитым молоком.
Пара старых воронов живут на сосне рядом, мои добрые соседи. Зову их Нип и Так. А еще у меня есть маленький скромный ручной филин. По имени Линдер. Я вырастил его из птенца, он живет неподалеку, на материке и хихикает сам с собой по ночам. И летучие мыши — у них там хороший ночлег. Боишься летучих мышей?
— Нет, мне они нравятся.
— Мне тоже. Красивые, странные, загадочные, таинственные существа. Приходят ниоткуда, уходят в никуда. Вжик! Банджо их тоже любит. Он лакомится ими. У меня есть лодка-каноэ и моторка. Ездил на ней сегодня в Порт, чтобы получить разрешение. Она спокойней, чем Леди Джейн.
— А я решила, что ты не поехал туда, что ты передумал, — призналась Валенси.
Барни засмеялся — Валенси не нравился этот его смех — короткий, горький, циничный.
— Я никогда не меняю своих решений, — коротко добавил он. Они снова проехали через Дирвуд. По дороге на Маскоку. Мимо дома Ревущего Абеля. По каменистой, заросшей маргаритками лесной дороге. Их поглотила тьма соснового леса. Леса, где воздух был сладок от аромата невидимых хрупких колокольчиков лесного чая, что ковром тянулись по обочинам. К берегу Мистависа. Леди Джейн должна была остаться тут. Они вышли. Барни двинулся вперед по тропинке к озеру.
— Вот и наш остров, — торжественно произнес он.
Валенси смотрела… смотрела и вновь смотрела. Прозрачный лиловый туман висел над озером, покрывая остров. Сквозь дымку маячили, будто сторожевые башни, две огромные сосны, сцепившие кроны над хижиной Барни. Позади подсветкой розовело небо, и бледно светила молодая луна.
Валенси задрожала, словно дерево под внезапным порывом ветра. Что-то волной нахлынуло на ее душу.
— Мой Голубой замок! — сказала она. — О, это мой Голубой замок!
Они зашли в лодку и оттолкнули ее от берега. Оставив позади мир повседневности и обыденности, пристали к берегу тайны и очарования, где, казалось, могло произойти все, что угодно — и все могло осуществиться. Барни помог Валенси выбраться из лодки и повел ее вверх по заросшей лишайником скале под молодую сосну. Там он обнял ее и внезапно нашел губами ее губы. Валенси задрожала от восторга своего первого поцелуя.
— Добро пожаловать домой, дорогая, — сказал Барни.
Глава XXVII
Кузина Джорджиана шла по тропе, ведущей к ее небольшому дому. Она жила в полумиле от Дирвуда и хотела зайти к Амелии, чтобы узнать, вернулась ли Досс домой. Она очень хотела увидеть Досс. У нее имелось кое-что важное для нее. То, что, по ее мнению, та будет рада услышать. Бедняжка Досс! У нее была такая скучная жизнь. Кузина Джорджиана призналась себе, что не хотела бы жить под каблуком у Амелии. Но отныне все изменится. Кузина ощущала себя невероятно значимой. На какое-то время она даже перестала размышлять, кто же уйдет следующим.
А навстречу ей от дома Ревущего Абеля по дороге шла Досс, собственной персоной, в довольно вызывающем зеленом платье и шляпке. Какая удача! Кузина Джорджиана могла сообщить свою чудесную новость прямо сейчас, и никто ей не помешает. Само Провидение, можно сказать, пришло на помощь.
Валенси, прожив четыре дня на своем чудесном острове, решила, что может наконец сходить в Дирвуд и сообщить родственникам, что вышла замуж. Иначе, обнаружив, что она исчезла из дома Ревущего Абеля, они ринутся на поиски. Барни предложил подвезти, но она предпочла пойти пешком и одна. Валенси лучезарно улыбнулась кузине Джорджиане, припомнив, что та — одна из ее прошлой жизни и совсем неплоха. Валенси была так счастлива, что могла бы улыбнуться любому, даже дяде Джеймсу. Ее вполне устраивала компания кузины Джорджианы. С того момента, когда число домов вдоль дороги стало расти, она начала подозревать, что любопытные глаза наблюдают за ней из каждого окна.
— Полагаю, ты идешь домой, Досс? — спросила кузина Джорджиана, пожимая руку Валенси, осматривая ее платье и размышляя, имеется ли под ним хоть какая-то сорочка.
— Так или иначе, — уклончиво ответила Валенси.
— Тогда я пойду с тобой. Очень хотела увидеть тебя, Досс, дорогая. У меня есть замечательные новости для тебя.
— Да? — рассеянно спросила Валенси. С какой такой радости у кузины Джорджианы столь таинственный и важный вид? Да какая разница? Никакой. Ничто не имело значения, кроме Барни и Голубого замка на Мистависе.
