самоотвержения Драгомиров исходил при объяснении поведения воинов в бою и считал, что они должны лечь в основу подготовки войск в мирное время. «Духовное начало, которым определяется успех на войне, есть самоотвержение; которым определяется неудача — инстинкт самосохранения в чрезмерном развитии» (Драгомиров, 1881, с. 584–585). Поскольку самоотвержение поддерживается и развивается волей, а областью воли ведает главным образом военное воспитание, то «военное дело в значительной степени дело волевое, нежели умовое», — утверждал Драгомиров (Драгомиров, 1906а, с. 1).
Результатом воспитания должно быть такое «привитие» нужных качеств, при котором солдат стал бы сознательным участником военных действий, способным проявлять «частный почин», т. е. активность и самостоятельность в достижении поставленной цели. Одним из требований, предъявляемых солдату, является умение согласовать свои действия с товарищами, так как цель на войне достигается усилиями многих людей и это умение составляет сущность так называемого единства действия, и особенность военной деятельности состоит в том, что человек здесь призван действовать в массе. Представление Драгомирова о сознательных совместных действиях солдат было направлено против широко распространенных в то время взглядов на бессознательность поведения толпы, к которой причисляли и солдатскую массу.
Драгомиров, выделяя качества, необходимые солдату, рассматривал их в соотнесении с совместной деятельностью людей в воинских частях. Он не прибегал к понятиям социальной психологии (ее понятийный аппарат не был тогда разработан), но в определении психологических качеств и солдат, и офицеров исходил из того, что эти качества могут быть выяснены и определены лишь при совместных их действиях. Так, например, «храбрость (решительность, неустрашимость) — качество, присущее далеко не всем людям, взятым в отдельности; при совместных же действиях нескольких людей это качество может проявиться и у тех, кто заранее не подавал к этому надежды» (там же, с. 15).
Раздумья о том, сколь существенно для психологии изучать человека на войне и как важно военным деятелям знать психологию воина, приводят Драгомирова к выводу, что «война, и только одна война, вызывает то страшное и совместное напряжение всех духовных сторон человека, в особенности воли, которое показывает всю меру его мощи и которое не вызывается никаким другим родом деятельности» (Драгомиров, 1881, с. 417).
Проблема роли полководца на войне, в том числе и Наполеона как полководца, многократно обсуждалась в военной науке. В социально-психологическом аспекте это была проблема толпы и вождя, толпы и героя, которая во второй половине XIX в. вызывала ожесточенные споры. После выхода в свет романа Л. Н. Толстого «Война и мир» М. И. Драгомиров немедленно откликнулся на него статьей (Драгомиров, 1868, 1869). Он был полон восхищения от описания боевых сцен, но никак не соглашался с толстовским пониманием роли народных масс и военачальников в войне — с преуменьшением роли личности в истории вообще и полководца в частности. Толстой оспаривал то, что считалось бесспорным, — военный гений Наполеона. Он обрушился на саму идею неограниченной власти и на безнравственность мнимого превосходства одного человека над всеми другими людьми. Драгомиров в основу своего рассмотрения романа брал вопрос о соотношении массы и ее руководителя, возражая против крайностей в решении вопроса: против отрицания значения руководящих личностей и против отрицания роли масс. Мысль, что старшие начальники в бою ничего не делают, для Драгомирова недопустима, это означает для него отрицание возможности управления армией. Но Драгомиров ставит вопрос о человеческом достоинстве. «Нужно условиться, — пишет он, — в чем и как всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем всякий Наполеон» (Драгомиров, 1881, с. 464).
Драгомиров указывает на наличие коллективной воинской жизни или, пользуясь термином Толстого, «роевой» жизни и подчеркивает свое понимание взаимоотношения вождя и толпы: «Матка без роя ничего не значит, но и рой без матки тоже немного значит» (там же).
Психология толпы является предметом обсуждения в военной психологии на протяжении всего рассматриваемого нами периода. А. Зыков в книге «Как и чем управляются люди», одной из первых социально-психологических работ, посвященных военной психологии, писал, что психология народа, масс, толпы, групп людей резко отличается от психологии отдельных личностей, ее составляющих, хотя в толпе не проявляется никаких новых качеств, не присущих отдельным лицам. «Социальное целое есть нечто иное, чем арифметическая сумма единиц» (Зыков, 1898, с. 54).
Народ, взятый в массе, обладает некоторыми свойствами, которые индивид в отдельности не имеет. Размышления идут следующим путем: каждый человек имеет нечто общее людям данной эпохи, данного народа, группы. В соотнесении с его личными свойствами эти качества не столь значительны, даже ничтожны. В толпе, суммируясь, они приобретают первенствующее значение. «В толпе сумма бесконечно малых дает конечную величину, а разность конечных — бесконечно малую. Таким образом свойство, ничтожное в отдельном человеке, которое в силу этого признается несущественным, может приобрести в толпе первенствующее значение» (там же, с. 57). Отсюда следует и объяснение особенностей толпы. Способности, высокий уровень мышления — достояние немногих, общим же для всех являются инстинкты. Вот в чем, по мнению Зыкова, причина того, что толпа по преимуществу инстинктивна, что деятельность ее обычно жестока и кровава, безрассудна.
Такого же мнения о причинах, вызывающих характерные свойства толпы, держался и профессор Академии генерального штаба Н. Н. Головин. Он также считал, что в толпе сознательная личность теряется, моральные и умственные особенности индивидуума исчезают и он оказывается частицей целого, обобщающим элементом становится не разум, но чувства и инстинкты. Общие свойства людей, объединяясь в толпе, делаются более заметными, чем индивидуальные особенности каждого человека. В этом заключается действующий в толпе психологический закон духовного единства. Принимается им, со ссылкой на Сигеле, и другой психологический закон коллектива: интенсивность возбуждения возрастает в прямом отношении к количеству лиц, которых оно коснулось в одном месте и в одно время (Головин, 1907). Основное свойство индивида в толпе — увеличенная эмоциональность и уменьшенная рассудочность.
В психологическую характеристику толпы военные психологи включали пять свойств:
1) впечатлительность;
2) простота в борьбе мотивов;
3) сила поступков превосходит сумму ее составляющих;
4) под действием психического заражения каждый из членов толпы может совершать действия, невыполнимые в одиночку;
5) устойчивость настроения при частичном изменении состава.
А. С. Резанов «психологической толпой» называл «собрание неопределенного количества лиц, находящихся под действием одних и тех же возбудителей, вследствие чего таковое собрание характеризуется упадком волевой деятельности индивидов и развитием бессознательного подражания, при повышенном состоянии внушаемости» (Резанов, 1910а, с. 4).
Понятие психологической толпы в то время широко использовалось в военной психологической литературе. Это понятие предполагало элементарную организацию, обязательное присутствие вожака, объединяющего толпу для действия. Этим толпа, отмечает Резанов, отличается от скопа, хотя обычно уже скоп называют толпой. Но «толпы без вожаков не бывает; это — основной закон коллективной психологии. В организованной толпе,
