Пенн открыл было рот, чтобы ответить, но Рози его опередила:
— Мы бы с превеликим удовольствием. Но останемся с Никки, пока Синди не вернется домой.
— Думаете, я не в состоянии позаботиться о собственном сыне? — Ник сократил расстояние между своей грудью и Пенном наполовину. — Да из ваших уст это прямо комплимент!
— Как угодно, — ответила Рози.
— Если не уберетесь к дьяволу с моей лужайки, — отозвался Ник, — я вызову копов.
— Будьте любезны, — кивнул Пенн. — Будьте так любезны, вызовите.
Ник вскинул руки и толкнул Пенна достаточно сильно, чтобы тот упал на землю. Хотя, может быть, недостаточно. Может, толчок просто застал Пенна врасплох. Может, просто не верилось, что он вдруг попал на съемки малобюджетного боевичка. Ник сократил расстояние, образовавшееся между ними, шагнув вперед. Встал между ногами Пенна и навис над ним. Рози тут же выхватила телефон, и в ту крохотулечную долю секунды, пока она набирала «девять» и «один», к дому подъехала Синди, выскочила из машины и, похоже, мгновенно смекнула, что произошло. К сожалению, ей это было не впервой.
— Синди, у него пистолет, — предупредила Рози.
— Я знаю.
Ее глаза были сосредоточены на муже, во взгляде мелькнуло что-то похожее на печаль, но страха не было и близко. И вот тогда Рози охватил гнев. Синди знала, что у ее мужа есть пистолет, и все равно оставила с ним ребенка Рози. Синди знала, что ее муж — сексист, зашоренный сукин сын, и все же уехала красить ноготки. Стремление Синди «играть красиво», чтобы убедить судью разрешить ей проводить больше времени с собственным ребенком, подвергло ребенка Рози большой опасности. Рози на миг задумалась, что сильнее — лояльность Ника-старшего к матери его сына или гнев Ника-старшего на мать его сына, и какие чувства он испытает, если Рози позаимствует у него пистолет и отстрелит Синди один из свежеокрашенных в лавандовый цвет ноготков.
Пенн поднялся с земли и отряхнулся. У Рози не осталось слов. Она развернулась, одновременно взяв Пенна за руку, и направилась обратно к машине. Потом придется вернуться за своей. Но сейчас она не могла даже представить, как сядет в машину одна, да еще за руль, учитывая, как ее трясет. Или как ее семья поедет домой отдельно, без нее. Синди тем временем повела собственное семейство в дом.
— Почему ты позволяешь нашему сыну играть с пидорами и говнюками? — услышала Рози слова Ника прямо перед тем, как дверь за ними закрылась.
В машине почти сразу же прожужжало пришедшее на телефон сообщение от Синди. В теме было одно слово: Извини:(
Рози удалила его, не читая.
Пинок
По дороге домой от Калькутти они заехали поесть мороженого. Несмотря на то что Рози с Пенном не испытывали никакого голода, по крайней мере в отношении еды, предложение отца насчет мягкого мороженого было воспринято с заднего сиденья с облегчением спасшихся беженцев. Если папа хочет мороженого, должно быть, все не так страшно, как выглядело из окошек машины. Если мама готова заехать за лакомствами по дороге домой, значит, случившееся с Поппи не так ужасно. Если они голодны — и хотят сладкого, — дети зря переживают.
Погода наконец сменилась. Зима упорно держалась вплоть до середины мая, но теперь весеннее солнышко, точно блудный любимый дядюшка, которого прощаешь в тот же момент, как он объявляется на пороге, обещало барбекю, и стрекоз, и долгие дни на озере, и все уже ощущали близость лета, до которого рукой подать. Теплый ветер предвещал очереди за ледяным лакомством. Как кафе-мороженое ухитрялись протянуть до весны и пережить долгую зиму, Пенн никогда не понимал. Мальчишки тут же обежали соседние столики с вопросом «Простите, вам не нужен этот стул?», чтобы всем хватило сидячих мест на веранде. Лепестки цветущих вишен слетали на их рожки и прилипали к вязкой подтаивающей массе. Весь мир пах солнечным светом, землей и сладостью. Насколько Рози было известно, мягкое мороженое действует так же эффективно, как и медицинская «заморозка».
Она обратила взор на мужа:
— Ты повел себя очень храбро.
— Тем, что съежился от страха?
— Нет. Тем, что выбрал меня. Выбрал нас.
— Мне хотелось крови.
— Я понимаю.
— Его крови. Но пришлось удовлетвориться своей.
— Я понимаю.
— Вместо этого я ничего не сделал.
— Ты сделал все, что было нужно. — Рози слизнула белые щупальца, которыми оброс ее рожок. — Спасибо.
— Обращайся, — кивнул Пенн.
Незнакомец за соседним столиком, у которого они умыкнули стул, подмигнул:
— Прекрасная семья.
— Спасибо.
— Много сыновей.
— О да.
— Должно быть, она чувствует себя окруженной превосходящим противником, — лицо Пенна, должно быть, сделалось озадаченным, и незнакомец кивнул в сторону Поппи.
— И она, и я, — согласился Пенн.
В последний день школьных занятий Рози была на работе, а Пенн укладывал детей спать. Друзья Грюмвальда тоже завершили учебу и помогали тому паковать вещи. Принц покидал родительский дом, чтобы продолжить собственный путь в этом мире. Королю и королеве это желание казалось ребячеством. Грюмвальду не надо было зарабатывать деньги, ибо он мог жить в замке, сколько заблагорассудится. Ему не нужна была работа, поскольку быть принцем — и так работа. Не нужно было искать свой путь в мире. Ему нужен был способ обособиться от мира, остаться дома, остепениться. Но у Грюмвальда были секреты, которые означали необходимость отъезда. И время настало.
«Как ты научишься быть королем, если уедешь?» — умоляюще спрашивали отец и мать.
«А как я научусь быть королем, если останусь? Я должен ехать».
«Куда?» — стенали родители.
«Туда».
«Но если тебе не нужно быть ни в каком конкретном месте, почему ты не можешь просто остаться здесь?»
«Здесь — это единственное место, которое не Там, — объяснил Грюмвальд. — Там — это любое место, которое не здесь. Именно Там я и должен быть».
Несмотря на статус короля и королевы, родители были сбиты с толку, как и полагается родителям молодых людей — но не слишком маленьких, подчеркнул Пенн. Их беспокоило то, что он будет где угодно, только не здесь, — Там, как он это называл. Найти эту страну не удалось ни на одной карте, хотя специально вызвали картографа и заставили его провести тщательные исследования. Грюмвальд тоже немного волновался, по правде говоря, но не мог не уехать. А еще знал кое-что, чего не знали родители, и это знание придавало ему сил. Он знал, что у него есть бесконечные истории, которые будут его поддерживать; слова, которым нет конца, будут освещать путь, вызволят его из любой опасности, исцелят все раны и загладят все обиды, возьмут любую неприятную концовку и превратят ее не в финал, а лишь в перевалочную станцию на пути Туда. И если понадобится принцесса, как иногда бывает, у него на этот случай была Стефани. У них на двоих были принц и принцесса, рассказчик историй и фея-математик, зажигательница звезд и хранитель секретов, так что Грюмвальду казалось, что путь если не надежно вымощен, то хотя бы плотно засыпан гравием, а лучшего начала и пожелать нельзя.
