— Мне нужно ехать… Багрянский предупреждал, что может произойти что-то подобное, он настоятельно просил, чтобы я переехала в его дом, и был прав… Эта тварь… — поджимаю губы и отвожу взгляд в сторону.
— А ты не думала, что поджог устроил Багрянский, чтобы вынудить тебя переехать в его дом? — вдруг спрашивает Виктор.
Мне кажется, что меня снова поставили на перепутье дорог, и в этот раз от моего выбора зависит куда больше, чем в прошлый.
Несколько секунд думаю, а затем отрицательно мотаю головой.
— Демьян заботится обо мне. Он никогда не стал бы делать ничего подобного…
«Он все еще любит меня»…
— Я бы не был так уверен на твоем месте! — отрицает Виктор, а я выдавливаю улыбку. — Твой бывший жаждет вернуть тебя, и он мог пойти на подобный поступок, зная, что пока ты не вернулась домой…
Мог ли Багрянский сделать что-то подобное?
Вспоминаю, как он слезно молил меня выслушать его, но я не стала делать этого. Я оставила его под дождем, понимая, что он может простудиться… Тогда я поступила с ним слишком жестоко, уверенная в том, что одна Анна не могла провернуть все и подставить меня, но теперь я сомневалась, что в ту ночь сделала верные выводы.
— Вить, не нужно… Единственный, кто всегда желал мне зла — моя сестра… Она лишила меня дома, но не лишит того хорошего, что осталось внутри… Я не перестану верить людям, пусть из-за нее уже допустила самую большую ошибку в своей жизни…
Я разворачиваюсь и медленно бреду к дому бабы Нюры. Смотрю под ноги, чтобы отыскать телефон и отправить Багрянскому сообщение. Если его люди следят за мной, то ему следует знать, что я в порядке и не пострадала при пожаре… Ему не следует волноваться за меня.
— Тань, ты бы могла остаться у нас с бабушкой! Если хочешь, я могу дать тебе ключи от своей городской квартиры?
— Вить… Почему ты так негативно настроен против Багрянского? — не выдерживаю и спрашиваю я, оборачиваясь в сторону мужчины, а взгляд снова прилипает к полыхающему дому. — У тебя не получилось побороть свои чувства, и теперь ты надеешься, что у нас может что-то получиться?
Вопрос застает Виктора врасплох. Мужчина открывает рот и закрывает его, а желваки на его лице начинают дергаться.
— Тань, да ты чего? — начинает заикаться Виктор. — Какая муха тебя укусила? Причем тут прошлые чувства? Я ведь не на них намекал! Я переживаю за тебя, и… Как я уже говорил, нам нужно серьезно поговорить. Не сейчас, наверное, но как только ты будешь готова.
— Говори! Что ты хочешь от меня, Витя? — по щекам катятся слезы. — Говори! А может, это ты поджог дом? Чтобы заставить меня думать, что это сделал Багрянский? Уж слишком сильно ты настроен против него!
Понимаю, что перегибаю палку и пытаюсь успокоиться. Мне нельзя давать волю эмоциям, нельзя срываться, потому что от меня зависит жизнь малыша, который мог зародиться под сердцем. Делаю глубокий вдох и успокаиваюсь. Отвожу взгляд в сторону и нервно пожевываю губами.
— Как ты можешь так плохо думать обо мне, Таня? Зачем мне это делать? Я же знаю, как тебе дорога память о бабушке! Слушай, не хотел я говорить сейчас, но, вероятно, придется! Ты права, Таня, я люблю тебя, но!..
Горящая балка с грохотом падает с крыши, а звук сирены приближающейся пожарной машины оглушает. Я понимаю, что внутри, скорее всего, ничего не осталось. Хочу броситься и упросить их сделать все быстрее, но понимаю, что это невозможно. Со спины подходит баба Нюра и протягивает мне телефон.
— Спасибо, — шепчу я, продолжая со слезами смотреть на происходящее. От запаха дыма в носу появляется першение, голова начинает идти кругом, и я понимаю, что должна уйти подальше. Мне нельзя рисковать ребенком.
Виктор остается там. Вижу, что его обидели мои слова, и понимаю, что больше не смогу общаться с ним после этого нелепого признания в любви. О какой любви идет речь, если мы не виделись больше десяти лет? Он исчез, когда мы были подростками, просто сбежал! Он не знал, чем я живу, а я не знала, чем живет он. Между нами не могло быть совершенно ничего общего… Совершенно. Почему он говорит теперь о любви? Приятные дружеские воспоминания у нас остались, и я думала, что отношения дальше дружбы не зайдут… Видимо, я слишком плохо понимала Виктора.
Отхожу в сторонку от бабы Нюры и набираю номер Багрянского. Заспанный голос отвечает мне, и на душе вдруг становится чуточку теплее.
— Я должна была сказать тебе, что со мной все в порядке! — лепечу я, негромко всхлипывая.
— Дымка, что случилось? Почему твой голос дрожит?
— Кто-то сжег бабушкин дом… Дотла! — я снова начинаю рыдать, но пытаюсь успокоиться. — В нем сгорели все мои воспоминания, все, что было связано с бабушкой!
— Господи! Тань, хочешь, я приеду?
— Идиот! — на губах появляется улыбка, но я тут же напоминаю себе, почему мы с Демьяном расстались, и становлюсь строже. Все это была секундная слабость. — Уже приехал один раз. Я уже почти успокоилась. Сейчас пожарные закончат, и я поеду к Асе, а потом, наверное, поживу какое-то время в твоем доме, если предложение еще в силе!
— Боги! Конечно же, в силе! Дымка, ты точно в порядке?
— Да! Со мной все хорошо! Я позвонила на тот случай, если ты прочтешь новость о пожаре… Мне не хотелось, чтобы ты волновался за меня. Прости! Меня зовут пожарные.
— Дымка, перезвони мне позже! Прошу! И если ты не в состоянии садиться за руль, я могу отправить за тобой личного водителя.
— Я справлюсь сама, Багрянский! Спасибо за заботу!
Отключаю телефон и смотрю на Виктора. Мужчина косится в мою сторону, но не решается подойти.
Когда пожарные заканчивают свою работу и все-таки тушат возгорание, я хочу броситься в дом и проверить, остались ли какие-то вещи, но они не позволяют мне сделать это, сообщив, что хлипкое жилище пострадало довольно сильно, а это значит, что потолок может в любую секунду обрушиться на голову. Я соглашаюсь, ведь не могу рисковать сейчас собой. Радуюсь, что забрала с утра все документы и деньги… Но мне больно расставаться с воспоминаниями, которые пусть и хранятся в душе, но теперь уже не напомнят о себе такими памятными и родными вещами.
Я медленно бреду к машине, не понимая, что будет дальше, какой удар еще можно ожидать от сестры? Или это не ее рук дело? Вряд ли ей нужно было сжигать дом, в котором она хотела укрыться. Напряженно думаю, не могла ли оставить включенным какой-то прибор. Не могла. Голова идет кругом. Я открываю дверцу и сажусь на водительское сиденье.
