— Эээ, я думал, вы просто чаю попьёте…
— Ради чая ехать в такую даль…
— Почему бы и нет? Я люблю рулить, и что такое три-четыре часа по трассе в хорошей компании?
Настя хихикнула:
— Ты говоришь прямо как мистер Дарси!
— Кто это?
— Да так, герой Джейн Остин.
Не теряя времени, я записал себе в телефон имена собственные, чтобы потом погуглить. Лучше знать, с кем я там ассоциируюсь у моей козявки.
— Ладно, — вздохнула Анастейша, — давай готовить, а то ещё опоздаем на твою отработку…
— До неё три часа!
— Ещё доехать надо. И ты думаешь, курица пятнадцать минут готовится?
— А сколько? Я видел в FKC, бросают в масло и через три секунды достают.
Настёна закатила глаза:
— О, боже, Яр! Ну ты как маленький! Только что про маркетинг мне рассказывал, а сам… Это же рекламный ролик! Там монтаж, и к тому же фритюр. Я не собираюсь бутылку масла на одну порцию курицы тратить…
— Сказала бы в магазе, я б купил.
— Да это ни к чему. В FKC нездоровая, вредная пища, а мы с тобой постараемся достичь компромисса между полезностью и вкусом. Это тебе пригодится, если не хочешь поймать язву желудка от своей самостоятельной жизни.
Я вздохнул:
— Ладно, давай свой компромисс…
Вряд ли мне удастся пожарить курицу, как профессионалы, а в фастфуд я всегда успею сходить: они не так дороги, как привычные мне рестораны.
Мы пошли на общую кухню, прихватив с собой продукты и посуду: довольно потрепанные жизнью сковородку и кастрюльку, пластиковую миску, деревянную лопатку, ложки, вилки, тарелки…
Кухня тоже не поражала фешенебельностью и чистотой: простецкие потёртые шкафчики, заляпанная жиром плита, белая эмалированная раковина с ржаво-чёрными сколами. И венец интерьера — низенький советский холодильник, древний, как бивень мамонта.
— Капец! — вырвалось у меня невольно.
Настёна равнодушно пожала плечами:
— Реалии простых людей.
— У твоей мамы так же кухня выглядит?
— Неет, это же общественная… Хотя в каком-то смысле у неё ещё попроще. Вода в доме только летом, а зимой — бидон и колодец.
— Реально? Колодец?!
— А что тебя так удивляет?
— Что люди в космос полетели и придумали жидкокристаллический экран, а сами воду в колодце берут!
— Телек с таким экраном у неё есть, а вот капитального водопровода нет.
— Почему?
— Это вопрос приоритетов. Когда сломался старый телек, ещё с лучевой трубкой, она взяла кредит, и мы вместе очень долго и тяжело его выплачивали, а воду из колодца ей привычно таскать, она не воспринимает это как что-то ужасное.
— Чудеса!
— Не без этого, — согласилась Настёна. — Ну давай, я буду говорить, а ты делать. Сначала моем руки.
Мы вместе ринулись к мойке, козявка выдала мне мыльницу с маленьким, но ароматным кусочком. Я натёр руки и принялся баловаться, хватая тонкие девичьи пальчики, но они очень быстро выскальзывали. Настёна, на удивление, не сердилась и не обижалась, а наоборот, улыбалась и хихикала, тоже обмазывая мои предплечья мылом. Потом мы немного побрызгались друг в друга водой. Меня накрывало тёплыми волнами какого-то непривычного чувства. Наверное, именно его сентиментальные люди называют счастьем. Конечно, до безумия хотелось поймать Настенцию в объятия, но я не стал играть с огнём.
— Открывай курицу и высыпай в миску, — скомандовала козявка, когда мы разобрались с чистотой рук.
Я немедленно выполнил инструкцию. Это было просто.
— Я иногда солю прямо в сковороде, — призналась Настёна, — чтобы не пачкать лишнюю посуду, но раз уж мы с тобой учимся, давай следовать классической схеме. Нужно хорошенько обмазать ножки специями.
Я вскрыл пакетик с приправой "К курице" и сразу опрокинул её в миску.
— С ума сошёл! — ахнула девчонка. — Куда так много?! Её, наверное, есть будет невозможно!
— Откуда мне знать, сколько сыпать? — насупился я. — Ты же сама сказала "как следует"!
Я принялся собирать порошок пальцами, стараясь не сильно прикасаться к противным мокро-холодным обрубкам куриных трупов, и выкидывать его на стол.
— Куда?! — опять выразил недовольство мой шеф-повар в юбке. Ну, то есть, в платье. Хотя это чёрт знает что на ней надето. Но выглядит симпатично.
— Как куда? Ты сказала лишнее, значит, выбрасываем.
— Ты собираешься выбросить полпачки приправы! — она чуть не хваталась за сердце. Женская логика…
— Настюш, я в своей жизни такое выбрасывал… жидкокристаллический телек твоей мамы нервно курит в сторонке. Вместе с водопроводом. А тут какие-то несчастные пятьдесят рублей. Даже двадцать пять, половина же.
— Ладно, — безнадёжно махнула она рукой, а я постарался не относиться к этому критично. Тяжёлая ведь жизнь у девчонки, вот и экономит каждую копейку. — Теперь три.
— Три чего?
— Курицу. Руками.
— Как лампу Аладдина? — я брезгливо скривился. Не улыбалось мне тереть вот это всё…
Настёна хихикнула:
— Скорее, как волосы, когда их моешь. Тебе же нужно нанести шампунь на всю шевелюру… Вот так же со специями и курицей.
— Нееет…
— Дааа! Самостоятельная жизнь — она вот такая. Когда всякие неприятные дела не прислуга за тебя выполняет, а ты сам.
— Ха! Думаешь, меня так легко сломать?
Но девушка наблюдала за моими неловкими движениями с такой улыбкой, будто гордится мной, а не насмехается над богатеньким неумехой.
Однако сделать всё как следует у меня не получалось: к отсутствию навыка добавлялось отвращение, и всё это соединялось в некую липкую смесь, где некоторые ножки остались совсем без обсыпки, а в других местах специи сбились в крупные комья. Пришлось Настюше подключиться, мы опять устроили чувственный танец четырёх рук, так что я даже перестал обращать внимания на его окружающую среду. Девушка краснела, прятала взгляд и закусывала сладкую губку. Я тоже млел, таял и плыл, но в то же время укреплялся в намерении довести Настёну до срыва прилично прикрытыми провокациями. Чтобы сама обняла и подставила губки. Ох, и оторвусь я тогда! Зацелую до потери пульса! Никогда ещё так долго не добивался девчонки… И эти испытания прикосновениями, конечно, не способствовали выдержке.
Наконец подготовка закончилась и началась жарка. Настя налила масла в сковроду и предложила мне зажечь конфорку. Это оказалось нетривиальной задачей! Я был совсем незнаком со спичками, а тем более — газовыми плитами советского образца. Но справился. Раз на пятый. Настюха мотала головой и покатывалась со смеху.
