понятно и объяснимо. Но, однажды уже принеся себя в жертву, ты не обязан был полностью отказываться от тех радостей, что так важны для каждого из нас. Разве не хотелось бы тебе скинуть хоть часть забот? Жить, наслаждаясь солнечным светом, сиянием лун, красотой цветов и игрою бликов на воде? Иметь детей, растить их, учить мудрости и посвящать в тайны бытия? Мой король, у тебя не хватало на это времени, даже когда ты нёс половину груза. А Хранитель Саора – совсем не то, что его Правитель. Мне страшно вдумываться, на что обрёк тебя Тор! Раньше мне казалось, что ты для него значишь что-то не только как маг или король. Теперь я в этом сомневаюсь. Скорее, это я приписал Создателю несуществующие черты. Он – существо иного порядка, не способное ни жалеть, ни… Синеглазый, ты должен был отказаться! Люди не годятся на роли богов, они для этого слишком человечны. Сколько ещё ты выдержишь в постоянном напряжении знания Хранителя?!»
Джэд взглянул на него с мягкой улыбкой:
– Призываешь сменить кипучую деятельность на покой созерцания, философ? В чём-то ты прав: в моей жизни мало места для удовольствий. Но они есть и будут всегда. А в остальном…
Король решительно вскинул голову:
– Как отказаться от того, что тебе предназначено? Тэнг, я не выбираю не потому, что не хочу или не волен в выборе. Я иду своим путём потому, что ясно его вижу и иначе поступить не могу. Он чуть труднее, чем пути остальных, но это мой путь и моя судьба. Я тронут твоей заботой, но, поверь, я не ищу иной участи и не представляю себе другой жизни. Тор с рождения готовил меня к тому, что ты называешь бременем. Потом… кто-то же должен хранить покой, Тэнг, чтобы другие наслаждались красотой и тишиной.
Тэнг потупил взгляд, по-собачьи склонив голову набок. Он переживал за друга и боялся за него. Но, слушая откровенный ответ Синеглазого, вдруг отчётливо осознал, какая глубокая пропасть отделяет подростка, повстречавшегося ему восемь лет назад, от человека, находившегося с ним рядом сейчас. Тот был мальчишески самоуверен и горд. Этот имел полное право гордиться собой, но, напротив, считал постыдным кичиться тем, что, по его понятиям, от него не зависело. И в том, что он делал, не было ничего случайного, необдуманного – настолько хорошо он понимал и причины, и последствия своих поступков. Он, действительно, ясно видел свой путь, и в голове Тэнга промелькнула мысль, что он смешон со своими суждениями и советами. Прошло то время, когда он мог что-либо предлагать Дэйкену. Теперь, даже находясь с ним близко, Джэд оставался столь же далёк, как лорби и солнечный луч, и цели их одинаково ускользали от Тэнга.
Красивый синеглазый парень, что спокойно сидел на тёплых камнях у берега, обхватив колени руками, был не просто маг или король – Хранитель. И ему было известно и подвластно несоизмеримо больше, чем мог предполагать Тэнг и что было доступно тому Синеглазому, которого старый философ знал раньше. Возможно, и смысл цветения лорби был ему понятен, и бег лучей Сэрбэл, и высшие стремления Тора, и час его, Тэнга, смерти…
«Теперь тебе известно будущее?» – с лёгким холодком в сердце спросил Тэнг.
– Не всё, – искренне ответил Джэд. – Видишь ли, Тэнг, будущего, как такового, нет. То, что видят Хранители, – кусочки постоянно меняющейся мозаики. Да, какие-то события мы угадываем, но это не значит, что они обязательно произойдут и точно скопируют увиденное. К тому же есть вещи, которые скрыты от меня, как и от всякого другого. Например, всё то, что касается моей собственной судьбы или очень близких мне людей. Или же то, что, несмотря на всю трагичность, обязано произойти независимо от моего желания. Всё это как будто заслоняет непроницаемая пелена, и все старания проникнуть за эту преграду ни к чему не приводят.
«Но Тор знал всё».
– Ошибаешься. Никто не знает всего. Возможности Хранителя ограничены. И это правильно. Ты представляешь, каково это – с точностью до секунды знать, когда наступит твой последний миг или конец Саора? Подсчитывать, сколько осталось жить твоим любимым? Кроме того, какими бы ни были мы рассудительными и беспристрастными, настанет миг, когда мы не сможем спокойно смотреть на происходящее – мы попытаемся исправить то, что менять нельзя. И это нам удастся! Мне однажды удалось… Но насколько это оправдано? Знание будущего, Тэнг, ведёт к безумию и отчаянию. Даже той его частью, которой располагают Хранители, поверь, непросто распорядиться. – На лбу Джэда возникла морщинка, задержалась на ничтожный миг и бесследно растаяла.
Король встряхнулся, поднял голову, откидывая со лба непослушную прядь волос, вечно падающую ему на глаза, и взглянул на друга с лёгким лукавством:
– Так что бесполезно расспрашивать меня о будущем, философ. Может, этим своим разговором мы уже изменили его – к лучшему или худшему. Я предпочитаю верить в первое.
«Уже уходишь?» – спросил Тэнг, поскольку при последних словах Джэд поднялся и стоял перед ним, явно собираясь прощаться.
– Пора. Не исключено, что лет через сто я последую твоему примеру. Обрасту детьми и внуками, всучу наследнику ожерелье, махну на всё рукой, свободной от этих чёртовых браслетов, и заживу неторопливо и степенно.
Тэнг представил себе подобную картину – и по-собачьи рассмеялся:
«Хотел бы я на это посмотреть…»
– Но до этого ещё далеко. Приходится спешить и спешить. Кстати, ты хотел увидеть, как распускается лорби. Глянь на тот бутон: в этом не будет ни капли магии, уверяю.
Тэнг перевёл взгляд туда, где на поверхности воды важно покачивалось несколько плотных бурых бутонов.
Один из них, посветлее и покрупнее остальных, вдруг замер, еле заметно вздрогнул, и от упругого кулачка медленно отделился лепесток, второй, третий… Десять остроконечных лепестков идеально правильной формы выпрямились и застыли, на глазах принимая яркий голубой блеск, а над ними сверкнули высвобожденные звёзды – тычинки. Новорождённая красавица лорби засияла собственным светом, оттенённая пурпуром и медью глянцевого, словно воскового листа, на котором она покоилась.
Тэнг смотрел и смотрел, боясь вздохнуть и спугнуть очарование, а когда наконец очнулся и запоздало оглянулся, Синеглазого рядом уже не было.
***
Вернувшись в Орж, Джэд мельком глянул в окно, отметив, что отсутствовал ровно полчаса. Сэрбэл почти сравнялось с зазубренными вершинами гор, высветив их изломы, и продолжало взбираться всё выше. Торопился куда-то маленький хоренг – неуклюжий, неповоротливый ребёнок, еле справляющийся с несоразмерно отросшими крыльями. Малыш смешно трепыхался в воздухе, пугливо поджимая лапы и бешено вращая хвостом, чтобы удержать равновесие. Король узнал Дини, пятнадцатилетнюю дочку Хэла, что в переводе на человеческий возраст соответствовало годам пяти.
«Нельди! – сердито, заклинанием связи, окрикнул её мать Дэйкен. – И куда это ты
