«Зелье?» — мысленно спросил я у фамильяра.
«Вне всякого сомнения, сударь», — незамедлительно подтвердил тот.
«То есть Ясухару все-таки…»
— Ничего еще не доказано! — словно отвечая на мой безмолвный вопрос, резко, почти грубо, прервал между тем девицу Алексеев. — Совершенно уверен, что ничего дурного наш кадет не сказал и не сделал! Переговорит с господином есаулом — и снова к нам присоединится! Наверняка дело выеденного яйца не стоит!
— Хорошо бы, если так, — с сомнением покачала головой Воронцова. — Но Собственный Его Императорского Величества Конвой — это даже не IIIОтделение! Пустяками его сотрудники не занимаются. И просто так никого не забирают…
— Прекратите разводить панику, сударыня! — угрюмо потребовал заместитель начальника корпуса. Впрочем, если кто-то из нас троих сейчас и паниковал — то точно не спокойная, как удав, Милана. — Говорю вам: все разрешится благополучно! Дождемся официального вердикта!
— Как прикажете, господин майор, — кивнула девица, ловя на лету очередную чашку горячего чая.
* * *
Вопреки моим опасениям, Алексеев оказался прав: за четверть часа до прибытия на вокзал Петрополиса Ясухару вернулся в вагон. Видок у Тоётоми был, правда, так себе: самурая слегка пошатывало, взгляд покрасневших глаз беспорядочно блуждал, а попытка японца пролеветировать чашку обернулась разлитым по столу чаем.
— Что случилось?! Где ты был?! — на правах друга пристал я к возвращенцу с вопросами — благо, кроме нас в салоне к этому моменту никого не было.
— В соседнем вагоне… — не без труда выговорил Ясухару. — Беседовал с господином есаулом… И еще одним уважаемым офицером… Теперь все в порядке — насколько сие возможно… — вяло попытался он улыбнуться.
— В порядке? — всплеснул я руками. — Да на тебе лица нет!
— Сие так заметно? — нахмурился Тоётоми.
— Что заметно?
— Что я потерял лицо?
— Не знаю, что и где ты там потерял, а вот что ты забыл у чертова есаула?!
— Мне бы не хотелось об этом говорить, сударь, — пробормотал японец. С тех пор, как в рейтинге зачисленных в корпус он занял место выше моего, называть меня «сэнсэем» самурай перестал.
В этот момент в салон со стороны купе заглянула Воронцова, и почти одновременно с ней с противоположного конца, из тамбура, появился Алексеев.
— Все здесь? — ничуть не удивившись присутствию японца, заметил майор. — Отлично! Чтобы исключить всякие недомолвки, — продолжил он, обращаясь главным образом к Милане. — В отношении нашего кадета Собственным Его Императорского Величества Конвоем проведено расследование. Никаких обвинений не выдвинуто. Как я и полагал, с точки зрения законов и обычаев Империи, господин Ясухару не замешан ни в чем предосудительном!
— Из-за чего же тогда весь сыр-бор? — поинтересовалась девица. — Заговор, и все такое?
— Ни о каком заговоре против нашего Государя Императора говорить не приходится! — отрезал заместитель начальника корпуса. — А что касается так называемого Императора Японии — сие не касается ни Конвоя, ни нас с вами, сударыня!
— Так вы, сударь, выходит, местного разлива карбонарий? — повернувшись к Тоётоми, хмыкнула Воронцова — прежде, чем я успел сообразить, что тут вообще к чему. — Супротив японских властей злоумышляете?
— Невозможно злоумышлять против того, кто сам зло, сударыня, — вскинув голову, отчеканил в ответ самурай. — Но, как только что совершенно справедливо отметил господин майор, вас сие ни коим образом не касается!
— У государства Российского нет претензий к господину Ясухару, — поддержал его Алексеев. — Милостивый государь, милостивая государыня, — теперь заместитель начальника корпуса обращался к нам двоим — ко мне и Милане. — Дабы развеять возможные сомнения в отношении вашего товарища, я был вынужден раскрыть вам некоторые детали расследования. Однако требую, чтобы все, здесь прозвучавшее, сохранилось в строжайшей тайне! Сие в интересах не только господина Ясухару, но отчасти и Империи! Все ясно?
— Ясно, господин майор, — поведя бровями, кивнула Воронцова.
— Так точно, — в свою очередь ответил я, исподволь косясь на жадно отхлебывавшего чай Тоётоми.
Получается что, он враг японскому Императору? Но если тот — вассал нашего, почему тогда у России к Ясухару нет вопросов? Точнее, были вопросы — и задали их, по ходу, не в самой мягкой манере — но, выходит, полученные ответы всех худо-бедно удовлетворили?
Большая политика, блин!
Ну да и духи с ней. Главное, что японец вырвался из лап Семенова — живой и, вроде бы, относительно здоровый. Так что просто порадуемся за друга!
Между тем, за окнами вагона поля и луга, перемежавшиеся утлыми деревенскими домишками, сменились рядами высоких каменных зданий. Мы прибывали в столицу.
Глава 20
в которой я наслаждаюсь созерцанием живописи и вижу, как разжигается камин
От вокзала нас везли в роскошном «Руссо-Балте» с открытым верхом — неспешно, давая вдоволь насладиться видами имперской столицы. А поглазеть тут было на что. Петрополис отличался от Москвы, как… Ну, наверное, как Санкт-Петербург от нашей Москвы. Широкая улица, по которой мы ехали, была словно по линейке прочерчена — никаких тебе изгибов и плавных поворотов. Четырех-, пяти- и шестиэтажные дома стояли стена к стене — в Первопрестольной тоже встречались районы с подобной застройкой, но там нет-нет, да попадался на глаза забор или зеленый дворик. Здесь — ни единого разрыва в плотном строю.
Нижние этажи большинства зданий были отделаны гранитом — серым или темно-красным — из-за чего вблизи смотрелись мрачновато. Но, по большей части, наша коляска держалась середины улицы — отсюда дома выглядели повеселее, можно было рассмотреть изящные балкончики, стройные колонны и полуколонны, а также мозаики и барельефы на фасадах, статуи на крышах и прочие архитектурные изыски.
Несколько раз на пути нам попадались речки или каналы, через них были перекинуты мосты. По воде сновали катера и лодки — движение там, казалось, интенсивностью не сильно уступало уличному. Да, наш «Руссо-Балт» не то чтобы прям вот полз в пробке, но катил в достаточно плотном потоке других «манамобилей». Не чета провинциальной московской тиши, конечно…
Правил нашей коляской молодой офицер в такой же, как у есаула Семенова, красном кафтане с глазырями — видать, служили они по одному и тому же ведомству. На вокзале водителя нам представили, но я как раз на что-то отвлекся и ни фамилии его, ни воинского звания не расслышал. Да и зачем?
Мы с уже малость пришедшим в себя Ясухару сидели на переднем пассажирском сиденье, спиной по ходу движения, Воронцова и Алексеев — напротив нас. Надо сказать, что по сторонам мои спутники пялились с ничуть не меньшим любопытством, нежели я. И, пожалуй, с куда большим восторгом: мне-то что, я наш Питер видел, а по красоте и оригинальности он здешнему еще и фору даст. А вот спутники мои… Ну, Тоётоми — понятно, он иностранец, его, наверное, нетрудно удивить русской экзотикой, но Милана, похоже, столицей была просто очарована. А старик-майор в какой-то момент, не выдержав, и вовсе пробормотал себе под нос:
