— Это Анюта… Моя Анюта… — Делает шаг вперед и ласково, еле касаясь, проводит кончиками пальцев по руке девушки. — Знаешь, — горько усмехается и переводит на меня глаза, — я даже не удивлена, что ты её не помнишь…
— Лея… я прошу тебя, объясни нормально…
— Мам… ты сегодня ничего не ела, не хочешь… — Женщина, молча, кивает, понимая намёк дочери, и покидает палату.
— Как странно в жизни бывает, — продолжает гладить руку мерно дышащей девушки, — ты отнял у нее право на нормальную жизнь, но даже не помнишь этого… Настолько незначительная она для тебя, и насколько важную роль сыграл ты…
— Лея…
— Посмотри на нее, Олег! — Меняется в голосе, и я слышу, как её тон из отстраненного, переходит в жестокий, но слегка подрагивающий от подступивших слёз. — Неужели совсем ничего?
Выполняю приказ и во все глаза, еще раз, смотрю на девушку.
— Мне кажется, я её откуда-то знаю, но вспомнить не могу…
— Конечно… зачем тебе? Ведь это была всего лишь игра…Игра, как и десятки до неё, и столько же после…
Что-то внутри начинает нарастать. Какой-то необъяснимый липкий страх с привкусом горечи, не предвещающей ничего хорошего. Точно знаю, что через несколько секунд услышу нечто, что изменит мою жизнь навсегда.
— Ты хорошо помнишь свой первый год обучения в университете, Олег? — Всё то время, что мы прообщались с Леей, я желал, чтобы она называла меня только по имени, а она всё дерзила и упрямо использовала или фамилию, или «придурок» за спиной, но сейчас… её тон, когда она называет меня Олегом… Сколько в нем ненависти, обманчивого спокойствия и отвращения, что я бы отдал всё, что у меня есть, лишь снова услышать из её уст наглое «Чижов».
— Не так, что бы очень… — Я реально практически ничего не помню из тех «учебных» месяцев.
Именно в те годы я спиртовал тело крепкими напитками, трахал всё, что шевелилось, и каждое утро просыпался в очередной «хате» для развлечения, принадлежащей кому-нибудь из однокурсников.
— Твой главный порок, Олег, отнюдь не любвеобильность. Твой главный порок — азарт. То, что для тебя всегда было веселой игрой, для моей сестры обернулось роковой ошибкой и смертным приговором.
— Лея… — Начинаю понимать, о чем она может говорить, и кулаки сжимаются, белея и похрустывая.
— Ты поспорил на неё. Так же, как и на меня… Решил поиграть, но всё пошло не по твоему плану.
— О чем ты?
— Скажи… а кто из вас придумал это название… «фарм-вечеринка»?
Блять… начинаю вспоминать тот период своей «учёбы». Какому-то дибилу пришла в голову гениальная идея, устраивать ряд отвисалова под названием «Фарм-вечеринка». Суть была в том, что каждый приносил запрещенные препараты, которые складывались в общую ёмкость. На фоне алкоголя, громкой музыки и гулянки до утра, каждый желающий засовывал руку в ёмкость и наугад выбирал таблетку.
Глава 43
Чаще всего там был экстази, викодин, трамадол и димедрол. Но рисковали опускать руку в чашу только те, кто за свою жизнь попробовали вещи, гораздо серьезней, чем психотропы и антигистаминные.
— Зачем ты позвал её на ту вечеринку, Олег? Ты со своим дружком ведь и так хорошенько посмеялись над ней. Вместе со всем университетом посмеялись… Так для чего тебе это было нужно?
— Покажи фото! — Не сводя глаз с незнакомки, прошу Лею, и она медленно тянется в карман за телефоном.
Через секунду опускаю глаза на экран и не могу сдержать громкого мата.
— Вспомнил… — утвердительно произносит и горько усмехается.
Вспомнил… Я её вспомнил…
— Почему она здесь?
Лея присаживается возле сестры и нежно поглаживает её по щеке.
— Врачи долго пытались выяснить, что за препарат ты ей дал. Почти три года она проводили исследования, анализы, и лучше бы они ничего не смогли найти, но они нашли… Обрушили на нас жестокую правду, что всё можно было бы исправить, ей можно было бы помочь, если бы не…
— Если бы не что?
— Я очень долго пыталась отыскать хотя бы одного человека, который рассказал бы, что же случилось на самом деле, и я её нашла…
Глава 44
5 лет назад.
Иду за веселой компанией молодых людей, держась чуть поодаль, и жду удобного момента. На перекрестке ребята прощаются и расходятся по разным сторонам, а я продолжаю двигаться за высокой рыжеволосой девушкой.
Догоняю её у самого подъезда, когда дверь почти закрылась.
— Алёна? — Зову и она оборачивается, недоверчиво сканируя меня взглядом.
— Ты кто? — Хмурит брови, застывая в дверном проходе.
— Лея… Егорова Лея.
— И что тебе нужно, Егорова Лея?
— Хочу спросить тебя о вечеринке… В прошлом году, в доме депутата Яковлева…
Пока не произнесла фамилию, девушка выглядела спокойно, но как только услышала о какой именно вечеринке идет речь, сделала непроизвольный шаг назад.
— Мне нечего о ней рассказать. Вечеринка, как вечеринка.
— Пожалуйста… — Толи моё лицо было настолько жалобным, толи девушка устала хранить чужие секреты.
— Что хочешь знать? — Недовольно спрашивает и выходит из подъезда на улицу.
Протягиваю фото сестры, и понимаю, что рыжая её узнала.
— Ааа, Бэмби… — Как-то грустно произносит и поднимает голову. — Вычухалась?
Напрягаюсь от подобного вопроса, а она продолжает:
— Говорят она в психушке пролечилась, в другой город уехала… И хорошо. Здесь бы ей жизни не было.
— О чем ты?
— Слушай, твоя сестра у нас в универе была, словно, стенгазета. На Чижова запала, у кабинетов караулила, плакала вечно, а он же просто поспорил очередной раз. Зачем только дура из-за козла банального решила вены вскрыть? Все заведение гудело, на нее смотрели, словно на юродивую.
— Что? Какие вены?
— А ты точно её сестра? Какая-то ты не просвещенная… Она, когда о споре узнала, в университетском туалете вены резать начала. Как полоумная раскачивалась из стороны в сторону и бубнила «Я посмешище, я посмешище, я посмешище». Такой и нашли её девчонки с параллельной группы, когда губы красить поперлись. На вечеринку еще эту пришла… совсем баба двинулась. Её и позвали туда, чтоб очередной раз поржать, а она Чижову в рот заглядывала и улыбалась, как блаженная.
— А потом?
— Что «потом»?
— Ну, после вечеринки…
— Да хрен её знает. Перебрала она там знатно. Шаталась, еле ходила, слёзы вытирала, пару раз отключалась, но…
— Что? — Превращаюсь в сплошной слух, боясь прослушать что-то важное.
