В её глазах медленно разгорались огни, плескаласьтропическая лагуна.
— Говоришь, была верна? — Песцов хмыкнул, отнялруку, закурил и спросил как бы между прочим: — А чего, собственно, с концами-тоне свалила? Глядишь, и начала бы новую жизнь. Благо идиотов вроде меня на светекак грязи…
— Э-э, Сема, если бы всё было так просто… Уходя,теряешь всё. Здесь у тебя и бонус, и предметы силы, и связи, и возможности. Атам — там надо начинать всё с нуля… Ну ладно тебе, Сёма, не дуйся. Я же всёсделала, что обещала, Краева этого твоего обиходила в лучшем виде…
— Что? — Песцов даже вздрогнул. — Краева? Влучшем виде? Так его вроде уже…
— Ну да, — промурлыкала Бьянка. — Сегодня кобеду должен быть как огурчик. Считай, с новенькими мозгами… Сёма, ты куда?
Песцов рванулся из палатки, точно вепрь, мало не оборвавкапроновые растяжки. Выскочил наружу и заорал так, что его слышали не толькоёлки, но, наверное, и пальмы, склонившиеся над той самой лагуной:
— Ну почему, блин, все красивые бабы такие стервы?..
Ёлки ничего не ответили. Они это слышали далеко уже не впервый раз. И видит Бог, не в последний…
Монако, 1909. День второй
Сегодня с самого рассвета князь пребывал в каком-тодвойственном состоянии. Внешне он оставался прежним, рачительным иневозмутимым, однако внутри… Удивительно, но сейчас ему было не доНационального совета, не до введения квот и даже не до детища всей его жизни —Океанографического музея.
Все его мысли были о Ней.
О Кейс Хелли, стройной рыжеволосой незнакомке,остановившейся в отеле[48] «Де Пари», номер тридцать третий. ОКейс, волнующей, непонятной, прекрасной, предпочитающей игру страстей игреполутонов. Наконец, осознав, что с этим надо что-то делать, князь для началапослал в номер «33» пару дюжин роз, сопроводив букет запиской: «Готов продолжитьразговоры о Джорджоне. Там же, в то же время.»
Сразу успокоился, собрал в кулак волю и принялся ждать.Какой, к чёрту, Океанариум, Национальный совет и какие-то там квоты…
Когда облака вспыхнули закатным огнём, он со вкусом оделся,расчесал бороду и, взглянув на себя в зеркало, остался доволен. Статен, красив?Да, пожалуй. И ещё далеко не стар. Ну да, седина в бороду, а бес…
Не желая привлекать излишнего внимания, он не стал братьмашину и отправился на другой конец своего княжества пешком — благо идти былонедалеко. Всё томление сегодняшнего дня, всё стремительное коловращение мыслейвыплеснулось в энергичном движении — ноги быстро несли князя вперёд. Точноюноша, едва ли не вприпрыжку спустился он с Монакской скалы, миновал территориюпорта и зашагал к району Золотой мши, где находилось Казино.
Он был взволнован, словно мальчишка, спешащий на своё первоесвидание.
Внутри храма удачи всё было по-прежнему. Шумно, суетно имноголюдно. «А может, и правда скоро конец света?» — невольно подумалось князю.Он быстро прошёл «Зал Ренессанса», огляделся в «Европе», заглянул в «Медсен», воба «Туж», не забыл и граций.[49] Рыжеволосой незнакомки КейсХелли не было нигде.
Были только роскошь, позолота, инкрустации, бездушныйхрусталь и толпы алчущих, чёрт бы их побрал. Право же, этот мир точно катилсяпрямиком в преисподнюю…
«Ладно, довольно глупостей, я становлюсь смешон», —взял себя в руки князь. Закурил сигару и с улыбкой человека, ничем необременённого, вышел на воздух.
В объятия весеннего вечера, расцвеченного морем огней.Сказочно благоухали клумбы, звонко пел фонтан, радовали глаз искуснорасположенные лужайки, заросли, «естественные» водоёмы…
Однако на этом гармония кончалась.
Из дверей соседнего кабаре доносились синкопы, способныеподнять покойника. Это давал представление джаз-банд, новинка, выписанная изАмерики. Весёлые негры били в барабаны, дули в хрипящие трубы, рвали струныконтрабаса… Видимо, Америке показалось мало чуть не догола раздеть старушкуЕвропу. Она ещё и заставляла её плясать свои бешеные фокстроты.
«Господи, и эту какофонию называют искусством». Князьрасстроился вконец, выбросил сигару в пруд и зашагал к морю. Ему хотелосьпобыть одному. Прочь, прочь!.. Как же он устал от людей, этих алчных,завистливых, лживых созданий… То ли дело — общество тварей морских. Такихкрасивых, грациозных, столь сообразных естеству…
Сразу же вспомнив о невинной страдалице мурене, князьнахмурился, засопел и… неожиданно замер. Напрягся всем телом и не поверилглазам — увидел Её.
Рыжеволосую богиню Кейс Хелли, желанную и влекущую.
В шляпке «кекуок»,[50] джемпере «джерси» иузкой юбке до колена. В жёлтых, сводящих с ума высоких шнурованных ботинках,так подчёркивающих красоту пленительно стройных ног… Уперев точёные пальцы вантичное совершенство бёдер, она стояла на краю обрыва и смотрела не отрываясьв чёрные сумерки над морем.
Наверное, у неё на затылке были глаза. Она повернуласьнавстречу и расцвела:
— Добрый вечер, князь! Ваши розы просто великолепны. Заних можно отдать всё, кроме неба Италии…
Духи у неё были пряные, с горчинкой. Отточенная стрела,поражающая самую суть мужского естества.
— Осторожнее, Кейс, — протянул ей рукукнязь. — Это скверное место, «площадка самоубийц».
А сам снова, и очень некстати, вспомнил того русскогохулигана с «Авроры». Ну нет бы, как положено нормальному цивилизованномучеловеку, выйти да и головой вниз с обрыва. Tax ведь нет, сразу за калибр…
— Ах вот оно что, — усмехнулась Кейс и взялапротянутую руку. — Зато какой прекрасный вид! Скалы, море, шапки бурунов…Кстати, князь, вы ужинали?
Князь Альберт улыбнулся и покачал головой.
— Я тоже нет, — засмеялась она. — Давайтеотведаем чего-нибудь экзотического, легкоусвояемого, с массой фосфора и белка?
«Боже правый, какая женщина, — в который раз мысленноахнул князь, — как она умна и начитанна…» Вслух он спросил:
— Куда бы вы хотели пойти?
— Не знаю, только, прошу вас, помните о своём реноме.Отважусь предположить, что навряд ли вам стоит появляться в зале «Де Пари» вобществе незнакомых женщин… Злые языки страшнее пистолета…
«Да, вот это женщина. Красива, умна, глубоко порядочна…»
— Душевно благодарен за заботу о моём реноме, —поклонился князь, мгновение подумал и подал даме руку. — Идёмте же! Даздравствует фосфор!
