— Я знаю, — кивнул Лангман. — Кому еще?
— Еще я разговаривал с секретарем директора, —припоминал Макс, — с менеджером этого отеля.., кажется, это все.
— Вы уверены? — уточнил Лангман своим бесцветнымголосом, по которому совершенно невозможно было понять, как он относится куслышанному.
— Да, я уверен. — Макс постарался ответить твердо,хотя под взглядом Лангмана это ему плохо удавалось.
«Если бы этот Лангман родился на пятьдесят лет раньше, оннаверняка служил бы в гестапо», — подумал Макс с неприязнью.
Лангман наконец открыл свой кейс и вынул оттуда компьютернуюраспечатку.
— Телефонная компания, услугами которой выпользуетесь, — проговорил он голосом, от которого наверняка скисаломолоко, — любезно предоставила мне распечатку ваших разговоров запоследний месяц.
Вы имели беседы с пятью абонентами в России. Это... —Лангман пошуршал листками, — господин Крылатов, с которым вы имели четыреразговора, секретарь директора Эрмитажа — один разговор, о котором выупомянули, далее, менеджер отеля «Невский Палас», об этом разговоре вы тожесказали... — Лангман сделал паузу и продолжил:
— Но есть еще два абонента, о которых вы забыли мнесказать. Вот этот разговор, — Лангман ткнул кончиком карандаша в строчкуна распечатке, — с представителем компании «Люфтганза»...
— Ах да, — спохватился Макс, — действительно,я звонил в здешнюю «Люфтганзу», уточнял особенности таможенного терминала,чтобы продумать порядок обеспечения безопасности при выгрузке коллекции...
— Да, — кивнул Лангман, — я проверил.
Такой разговор действительно имел место.
Но вы забыли мне об этом сказать.
«Вот гнида, — подумал Макс, — ко всякой ерундепривязывается! Но как быстро работает — уже и в Люфтганзе» успел проверить, очем я с ними говорил".
— С этим ясно, — продолжил Лангман, — но вотэтот разговор вы тоже не упомянули.
Он снова показал на строчку в распечатке. Макс нагнулся надбумагой и прочел семизначный телефонный номер, который ему совершенно ни о чемне говорил. Пожав плечами, он повернулся лицом к своему собеседнику.
— Я не помню такого номера. Может быть, это тожетелефон каких-нибудь служб отеля или аэропорта?
— У вас очень плохая память, — Лангман произнесэто без осуждения, просто констатировал факт, — при такой памяти я навашем месте записывал бы свои телефонные звонки, хотя бы в записную книжку.
— У меня пока еще нет склероза! — взорвалсяМакс. — Я прекрасно помню, что больше никаких существенных разговоров невел! Если я не помню этот номер — значит, это был какой-нибудь незначительныйразговор, справка или мелкий вопрос по поводу самолета или гостиницы. Вы ведьуже наверняка выяснили, что это за номер?
— Для мелкого вопроса или справки это был слишкомдолгий разговор, — прежним бесцветным голосом возразил Лангман, — онпродолжался целых девять минут. Вот взгляните в эту графу. А относительно того,что это за абонент — я надеюсь, вы поможете мне это выяснить. Дело в том, чтоэто пользователь Северо-Западного GSM.
Я, конечно, связался с руководством этой компании...
«Ни на минуту в этом не сомневался», — подумал Макс.
— И в компании мне сообщили, что этот номерзарегистрирован на человека по имени Иван Иванович Иванов. Вы — уроженец этойстраны и явно не хуже меня знаете, что здесь таким именем подписываются, когдахотят сохранить анонимность. В компании GSM мне с прискорбием сообщили, что, хотяпо закону при подключении к их сети полагается предъявлять документы, многиеменеджеры, чтобы получить свой заработок, по просьбе покупателей записывают имяи паспортные данные с их слов, поэтому нередки случаи подключения к сети подвымышленным именем. Так что я рассчитываю, господин Белофф, что вы поможете мнеустановить настоящее имя человека, с которым вы разговаривали.
— Я ни с кем не разговаривал! — закричал Макс,потеряв контроль над собой. — Это ошибка!
— Маловероятно, — Лангман был все так же спокоен, —телефонная компания ручалась за точность предоставленной информации.
— Но я действительно не знаю этот номертелефона, — проговорил Макс гораздо тише, взяв себя в руки, — и незвонил в Петербурге никому, кроме тех лиц, о которых вы уже знаете.
— Очень жаль, — Лангман пожал плечами, — янадеюсь, что это недоразумение как-то разъяснится. Но есть еще один вопрос...
— Простите, — перебил его Макс, — если вы невозражаете, я все же закажу себе кофе.
Я устал и очень расстроен... — Он взялся за воротничокрубашки и расстегнул верхнюю пуговицу: ему внезапно стало трудно дышать.
— Хорошо, — кивнул Лангман, — тогда для менятоже закажите, будьте любезны.
Макс снял трубку и сделал заказ.
— Вполне понятно, — продолжал Лангман, — чтовы расстроены. Утеряны большие ценности, принадлежавшие вашему нанимателю, атак как вы отвечали за безопасность их хранения и перевозки, то это бросаеттень на вашу профессиональную репутацию...
«Ох, зануда, — с ненавистью подумал Макс, — нудити нудит... Шарахнуть бы его по башке чем-нибудь тяжелым, да нельзя...»
— Но кроме профессиональной репутации, мне кажется,здесь затронуто нечто большее. По поводу загадочного звонка господину Ивановувы не смогли дать мне удовлетворительных объяснений. А теперь я попрошу вас:откройте свои чемоданы и предъявите мне их содержимое. — Макс побледнел иуставился на своего собеседника, как будто у того на голове вместо волосвыросли колючки, как у кактуса. Это просто переходило уже всякие границы.
— Я понимаю необычность своей просьбы, — продолжалЛангман все тем же бесцветным и сухим, как бумага, голосом, — понимаютакже, что не могу заставить вас ее выполнить, так как у меня нетсоответствующих полномочий, но прошу вас все-таки сделать это, чтобыпродемонстрировать свою добрую волю и желание сотрудничать.
Макс перевел взгляд с Лангмана на свои чемоданы, которые таки стояли посреди комнаты — в нервотрепке и хлопотах после похищения коллекциион так и не успел их разобрать, даже не прикоснулся к ним после того, какполучил в аэропорту.
И теперь, посмотрев на свой багаж, он похолодел. Один изчемоданов, небольшой кожаный на двух «молниях», застегнутый замочком, кто-тоявно открывал. Макс отлично помнил, что, когда он упаковывал вещи в Мюнхене,этот чемодан застегнул несимметрично: одну «молнию» застегнул на две трети, авторую — всего на треть, поэтому замочек оказался сбоку, почти на углучемодана. А сейчас он красовался ровно посредине, в самом центре.
Таможенники ни в Мюнхене, ни в Петербурге не рылись в еговещах, не просили открывать чемоданы — он слишком респектабелен, чтобы егомогли принять за террориста или наркокурьера. Значит, тот, кто открывал егочемодан, либо украл что-то, либо что-то подложил. И второе вероятнее, учитываяинтерес Лангмана к багажу. Это явная подстава: ему что-то подбросили в чемодани потом позвонили в страховую компанию, дали наводку. Он — русский, что сразуделает его более подозрительным в глазах немцев, особенно учитывая то, чтокража совершена в России. Каким-то непонятным образом подстроили звонокнесуществующему Иванову.., короче, из него хотят сделать козла отпущения.
