– Где Лев? – кричу я. – Где Катя?
Она смеётся. Вздрагивает всем телом и смеётся истерично.
– Катька твоя ушла, – усмехается моя жена. – Я её отпустила, раз ты ей не больно нужен. Она ребёнка оставила и ушла.
В это я не хочу верить. Катя могла бы уйти от меня, в это я поверить мог. Почти поверил. Потому что она не такая. Она чистая смешная и простая. Искренняя, не смотря ни на что. Не подходил ей я, жизнь моя тоже. Малышка устала. Пусть мне паршиво, но я был готов это принять. Но Льва? Она просто бросила Льва тут? Зная мою жену? Зная, что Льва едва не убили на моих руках? В это я не верю. Не могла Катя притворяться, с такой любовью на моего сына глядя. Что угодно может врать, но не любящие глаза матери, а она словно мамой ему стала… Больше, чем эта красивая женщина напротив, больше, чем кто либо.
– Лев? – спрашиваю я. – Где Лев?
– А он…я не знаю, Давид. Он просто исчез.
Наматываю тёмные волосы на кулак. Дёргаю к себе так, что голову запрокидывает, смотрит глазами круглыми от испуга снизу вверх, и на шее жилка бьётся быстро быстро, когда то я любил приникать к ней губами. Саму женщину не любил, а телом её был счастлив, покорностью. Теперь то я знаю, что этого мало, что может иначе быть…
– Аделина, – просто говорю я.
Не пугаю даже, просто говорю. Она слушает внимательно, ловя каждый звук, приоткрыв рот, показав полоску блестящих зубов. Красивая и пустая. Нет, полна она, только зависти, горечи и желчи.
– Искать! – ору я, хотя знаю, что и так ищут. – Её в машину!
Теперь я верю. Отпускаю волосы, отталкиваю от себя. Теперь я не выпущу больше, не оставлю в этом кукольном домике. Не позволю жить в свое удовольствие, пока мой сын и Катя неизвестно где.
Обхожу комнаты, под ногами хрустит битое стекло. В большой гостиной стекло полностью вынесено, даром, что пуленепробиваемое – уметь надо. Шторы болтаются безжизненно и жалко – наверное так же выгляжу и я сейчас. Поздно говорю себе я. Поздно слишком. Все ждал, боялся испортить. Боялся, что им навредят. И упустил. А город, он большой… Искать в нем, как соломинку в стогу сена.
– Хозяин, – орут с улицы, словно мы в средневековье живём.
Однако голос напряжен, да и не время и место для шуток. Перепрыгиваю через подоконник. Во дворе тоже битое стекло. Рядками лежат храбрые защитники Аделины. Живые, но кровью пахнет – трех в больницу увезли, один в критическом состоянии. Мой человек. Запах крови тяжёлый, щекочет где-то в горле, возвращает меня мысленно в заброшенную дачу, на холодный стылый пол возле колыбели ребёнка. Лев спит беспокойно, а я чувствую, как повязка кровью наливается… зато тогда сын был рядом, пусть его отец и был слаб, как котенок слепой.
– Хозяин!
Высокая сутулая фигура стоит в воротах. Узнаю сразу. Смотрю жадно. В руках тяжёлый свёрток – боюсь верить своим глазам. Игорь шагает ко мне, ещё более сильно хромая, чем обычно, значит свёрток тяжёлый. Мои люди обступают его, но словно боятся ступить ближе, он их одним взглядом не подпускает. И помощь ему ничья не нужна. А потом… Свёрток изгибается в его руках капризно, требовательно и обиженно кричит. Я бегу. Перехватываю. Разворачиваю неумело, потом спохватываюсь – холодно. Заворачиваю обратно.
Сажусь в ближайший автомобиль, закрываю за собой. Льва на сиденье. Вот теперь можно развернуть. Руки на месте. Ножки. Упрямые ножки – пинается. Сердится. Орёт. Явно здоровый, сытый, иначе бы силенок так голосить не было бы. Щекастый. Залюбленный. Катей. Любила, любила, а потом бросила?
– Теперь папа сильный, – говорю я, – теперь я тебя никуда не отпущу.
Лев резко переворачивается на пузо и едва не падает с сиденья, явно показывая, что он теперь тоже сильный. Подзываю Игоря.
– Катя?
– В руки мне его отдала. Ревела, но отдала, видимо, поверила. Я только вышел, а вы стрелять. Ну, я и заныкался от греха, чтобы среди шумихи не положили. Я умею, воевал…
Знаю, умеет. Сдержанно хлопаю его по плечу. Повысить бы его, толковый же, но не хочет, отвоевался, говорит. В саду, да в гараже, ему спокойнее. И именно так он принёс пользу. Спас сына. И я теперь точно знаю – Катька никуда не ушла. Рафаэль её увёл. И Льва тоже бы забрал, если бы успел. И Катьку я найду. И пусть говорит, что я ей не нужен, под себя подомну, зацелую, там посмотрим, как запоет.
Глава 32. Катя
Солнечные лучи щекотали лицо, норовили пролезть под сомкнутые, прикрытые ресницами веки. Тепло. Хорошо. Потянулась сладко. Солнце шекочется, но не жарко, хорошо. Одеяло лёгкое, уютное такое, словно в гнездышко спряталась. И неведомое, позабытое уже ощущение. Я – выспалась. Это казалось невероятным, я не высыпалась уже добрую сотню лет!
Я не проснулась ещё до конца, но ужас успел завладеть мной целиком и полностью. Лев! Почему не плачет требовательно из кроватки? А если рядом спит, то уже начал бы волосами играть, хватать меня за нос, запихивать пальцы в мой рот, да что угодно, но отнюдь не мирно ждать, когда же я высплюсь. Унесли!!! Пока спала унесли, не стоило засыпать, терпела же несколько дней и дальше надо было!!!
Всё эти мысли я успела подумать за считанные секунды. Рывком подскочила на кровати, глаза открыла – яркий свет ослепил, и не вижу ничего толком. Шарю по постели. Дорогое белье нежно-серого цвета, глаза начали привыкать. Ни следа от ребёнка, и комната другая!!!
– Прости за яркий свет, – раздался мужской голос. – Но ты так долго спала, лишая меня своего общества, что я шторы решился распахнуть.
– Где Лев???
– Ты его отдала. Сама, своими руками.
Я уже вскочила, готовая бежать, искать, но тут безропотно осела обратно. Вспоминать начала. И правда – отдала. Своими руками. И плакала потом, и так обратно его хотела, вопреки всему. А потом – уснула. А проснулась уже здесь.
– С ним все хорошо?
Я спросила не особо рассчитывая на правдивый ответ, но все же веря – Рафаэль не солжет. Иррационально, но как есть.
– Да, он с отцом. И матерью… Настоящей.
Я поверила. Его мама я, хотелось сказать мне. Я качала его кричащего, на руках, когда у него лезли зубы. Со мной он плакал и смеялся. Засыпал рядом. С ним я бежала через лес, думая только о том, как уберечь. Ради него я была готова убивать. Только правда в том, что родила его не я.
– Из Аделины, конечно, мамаша так себе, – продолжил Рафаэль, – но ничего, у них была няня, даже две, если не ошибаюсь.
Я со стоном откинулась на кровать – спешить вдруг оказалось некуда и незачем. Горько так на душе пусто-пусто, и ни одной дельной мысли в голове.
– Ты напоил меня снотворным?
Рафаэль засмеялся и я даже обиделась немного тому, что я такая смешная, нелепая наверняка.
– Нет, малышка. Я просто вынес тебя на руках и сюда привёз. Ты спишь два дня. Да так крепко, что я мог бы над тобой надругаться и ты бы не заметила.
