– Да что-то не хочется, – пересохшим голосом отозвалась я.
Вспомнила, что у организма есть потребности, потянулась к бутылке с водой – не хватало кроме недосыпа заработать обезвозживание.
– Удивительная ты дурочка, – протянул Рафаэль.
– Сам такой, – обиделась я. – Вообще мне вашей змеюки хватает обзываться, могли бы и не стараться.
Он запрокинул голову и рассмеялся. На шее дернулся кадык – смотрю поневоле. Он красив, да. Но моё сердце уже прочно занято. Если смотреть глубже, то и матка – тоже. Только об этом пока никто не знает. Маленький секретик.
– Лев так на папу своего похож, – сказал вдруг Рафаэль глядя на спящего ребёнка. – Ты знаешь, что мы с детства вместе? Мой отец должен был много, и его отец меня забрал. Наверное, как залог. Получилось, как друга своему сыну.
– Хорош же друг, – фыркнула я.
Он снова засмеялся. Вроде даже с удовольствием. Сел не на кресло, как Аделина прямо на постель. Дорогой матрац чуть прогнулся – мужчина даром, что худым кажется, а все тяжёлый.
– Мне всегда, как он хотелось. А он богаче. Красивее. Успешнее. Я всегда на вторых ролях. А потом и самая красивая баба ему досталась…
– Роковой фактор просто, – подтвердила я. – Femme fatale. Вы полностью оправданы за предательство.
Снова смеётся – зря я не пошла в юмористическое шоу. Была бы сейчас богатая и знаменитая. Грудь бы себе сделала, попу и губы. Тоже была бы роковая, а не просто Катька. Катрин!
– А теперь самая честная и чудная тоже его, – тихо сказал он. – Почему мне всегда мало того, что у меня есть?
Я сбилась со своих мыслей. Смотрит на меня – глаза чернющие. Да что за обилие мужиков? Такого в моём романе нет, хочу обратно, все сбилось с сюжета. Туда хочу, где Виталик завидная партия, зато все чинно и спокойно.
– Эй, – растерянно сказала я. – Вы чего…
Не договорила. Потянулся ко мне прямо через спящего ребёнка и в губы поцеловал. Его губы сухие, чуть царапаются. Холодные – с улицы, наверное, только пришёл. Зато язык обжигающе горячий. Я сначала замерла, как вкопанная, потом отшатнулась, и ребёнка сразу на руки. Я от Рафаэля Льва не старалась прятать, странно, но доверяла, а теперь не пойми чего ждать от него.
– Да брось, – улыбнулся он. – Здесь половина людей моих. Даже больше. А тех, что Аделины легко перекупить. Она этого не знает, но если бы не, они бы давно Давиду продались. Всё на мне держится. Я тебя выведу. Ребёнка вернем отцу, со своей женушкой пусть сам разбирается… А мы махнём куда нибудь. Куда хочешь? Ты наверное устала от клеток? Поехали в Исландию. Там так просторно, Катя…
Смотрю на него удивлённо – он сам верит в то, что говорит. Так же, наверное, его слушала Аделина. И поверить ему так легко. Только у меня полтора ребёнка на руках. Один целый, и второй крошечный, гипотетический. Я рисковать не могу, да и не хочу, признаться честно. От красивых мужиков одни беды. Вот поумнею и вернусь к Виталику.
– А потом, – сказала я. – Когда Давид найдёт себе новую игрушку, что ты будешь делать? Бросишь все, меня тоже, прилетишь обратно, снова воевать? Нет, спасибо. Мне и тут хорошо. Тепло, светло и мухи не кусают.
В этот раз смеяться он не стал. Но смотрит – внимательно.
– Хорошая ты, – вздохнул он. – Мне бы тебя, и может все иначе пошло бы.
– Ну уж простите, – отозвалась я. – Я же не вещь.
Говорю и сама Льва качаю – едва не проснулся, когда на руки взяла. Рафаэль встал, к дверям пошёл. Но обернулся. Снова смотрит внимательно.
– Тогда ночью сегодня, я буду очень невнимательным. А ты будь внимательной… И интуиции своей доверяй.
Сказал эту загадку и ушёл – а мне думать. Я по комнате – десяток шагов в одну сторону, десяток в другую. То в окно посмотрю – все по прежнему. Темно уже, но слышу, как бряцают по двору шаги – охрана моя почетная. А мне покою нет – что-то случится же. Сегодня случится.
Дверь открылась далеко за полночь. Лев успел проснуться, поплакать, поиграть, покушать, снова уснуть. Никого я уже не ждала, поэтому испугалась. И свет выключен, ночник только горит, светит едва-едва. И вошедшего человека я не знаю. Худой, пожилой, хромает будто бы. Не вписывается он в портрет моей охраны. Не такой. И пахнет от него сигаретами, а ещё, почему-то – полировкой для мебели.
– Здравствуйте, – говорит он хриплым голосом. – Я на Давида работаю… Две недели прятался в подвалах, как вор, насилу момент удачный нашёл. Я вынесу ребёнка. Вас не смогу, а маленького Льва вынесу. Они не заметят… отцу отдам. Отдайте мне Льва, пожалуйста.
От мысли, что ребёнка придётся отдать у меня трясучка. Колотит просто. Ужасно. Да кому? Я его не знаю! Быть может он меня обманывает? Но это не похоже… Они, те кто меня здесь держит, просто отобрали бы ребёнка. Этот просит. Волнуется. И глаза такие… Не добрые, нет. Жёсткие даже. Но смотрят в душу и верить хочется. А ещё – своей интуиции.
– Как он без меня, – растерянно говорю я.
Говорю, а сама аккуратно Льва в одеяло заворачиваю – система уже отточена. Отдала, насилу от себя оторвав. И мужчина так бережно ребёнка взял, что снова говорю себе – все будет хорошо. Война эта дурацкая закончится. Снова жить спокойно буду. И пусть в клочья душу рвёт, все правильно делаю.
– Всё хорошо будет, – шепнул мужчина, а потом растворился в темноте коридоров, вызвав у меня немалые вопросы – моя охрана осторожно сидела у стеночки. Живая. Спала.
Я поревела. Порыдала. Навзрыд. Представляю, как Лев проснётся, а меня рядом нет. Испугается. А потом и вовсе про меня забудет – от этого больно. Младенческая память короткая… Ревела я пока не выплакала всю себя до дна. А потом сделала то, чего боялась последние несколько дней – спокойно уснула.
Глава 31. Давид
Я надеялся, что сына увижу и отпустит. На эту ночь был назначен штурм – устал плясать под дудку жены, пытаясь выполнить все её причуды, которые раз от разу становились все диковеннее. Хотел забрать Льва. И Катьку, пусть даже сто раз ей не нужен. А все пошло не так.
Наши постовые машины всегда здесь стояли, глаза мозолили местной охране. Прятать я их был не намерен. Но сегодня мы прятались. Много моих людей. Действительно много – я снова не один. Мы отступили в густую декабрьскую черноту, она нас собой укрыла. Ждём сигнала. План уже отработан – ворота сносятся ко всем чертям собачьим, а дальше как мне мечталось. И Лев, и Катька, и моя рука на горле жены, и распростертое у ног тела Рафаэля. И я не хотел, чтобы он умер. Я бы спросил – за что?
И да, все по плану шло. И ворота хрустели, визжали падая под нашим напором, только искры мелькали от используемой техники. И топот десятков ног в тяжёлых ботинках заполнил двор. Под ногами и ажурная плитка дорожек, и мерзлая земля клумб – цветы, это то немногое, что моя жена действительно любила.
Выстрелов звуки, запах пороха, морозный воздух изо рта белыми облачками. Всё шло правильно кроме того, что их не было. Из комнаты Сашка приволок мою жену. Алый пеньюар обнажает белые плечи, в глазах не осталось уже превосходства. Боится.
