Джулия, также вернувшаяся с исповеди, сурово обличала сеструи грозилась пожаловаться сестре Тимоти.
Габриэла не стала прислушиваться к их перепалке.
Присев на краешек своей кровати, она снова стала думать отом, что сказал ей священник. Больше всего Габриэла боялась, что из-за своейненависти к матери она попадет в ад. Девочке и в голову не пришло, что онадесять лет прожила в самом настоящем аду и что только теперь ей удалосьвырваться из него. Больше того, если бы кто-нибудь узнал, как она существовалапрежде, место в раю было бы ей обеспечено.
Ночью Габриэла снова спала в ногах своей кровати.
На следующий день, когда она одевалась, чтобы идти наутреннюю молитву, Натали принялась беззлобно поддразнивать ее. ПривычкаГабриэлы спать, свернувшись клубочком под одеялом, казалась ей очень смешной.
— Я проснулась ночью, чтобы пойти пи-пи, — заявилаона, — и очень-очень удивилась, когда увидела, что тебя нет в кровати. Ядумала, ты — лунатик.
Она, конечно, не могла знать, откуда у Габриэлы такаяпривычка, а та, в свою очередь, не решалась рассказать, что так она пряталасьот матери. Это ни разу не спасло Габриэлу, и все-таки в этом положении ей былоне так страшно спать.
После утренней молитвы снова была школа, обед и работа всаду, и постепенно Габриэла привыкла к этому распорядку. Он ничуть не был ей втягость. Она с удовольствием училась, охотно работала, разучивала спослушницами церковные гимны и литании, изучала Священное Писание и уставмонастыря и послушно опускалась на колени там, где ее заставал перезвонмонастырских колоколов. К середине мая Габриэла уже знала всех сестер по именами весело болтала с ними о самых разных вещах, когда представлялась такаявозможность.
И все же мать-настоятельница была ей ближе всех.
С ней даже не надо ни о чем говорить, достаточно простосидеть рядом, встречать ее взгляд, ощущать и разумом, и душой ее надежное иуспокаивающее присутствие.
Наступил июль, и матушка Григория неожиданно вызвалаГабриэлу к себе, туда, где состоялось их первое знакомство. Странно было сноваоказаться в аскетичной и чуточку мрачной обстановке этой комнаты, котораябудила в памяти Габриэлы самые разные воспоминания.
Казалось, прошло целых сто лет с тех пор, как она, полнаясамых мрачных предчувствий, приехала сюда с матерью.
На самом же деле это случилось всего несколько недель назад.За это время Габриэла не получила от матери ни одной весточки. Элоиза как вводу канула, но Габриэла твердо помнила: ее мать всегда исполняла своиобещания. Значит, ровно через полтора месяца Элоиза должна вернуться за ней.
И тогда…
О том, что будет тогда, она старалась не думать. Ей хотелосьнадеяться на лучшее, но здравый смысл подсказывал, что ничего хорошего ждать неприходится. И Габриэла самозабвенно училась, работала в саду и молилась,стараясь отогнать от себя дурные предчувствия.
Когда сестра Мария Маргарита пришла за ней в класснуюкомнату и довольно-таки официальным тоном объявила, что сестра Григория велитей сейчас же прийти, Габриэла даже испугалась, решив, что она что-нибудьнатворила.
Войдя в кабинет матушки Григории, девочка в смущении инерешительности остановилась на пороге. Она почтя всерьез ожидала, что сейчасее станут бранить, хотя единственный грех, который она за собой помнила, этото, что во время прополки она по ошибке вырвала из земли съедобный корнеплод,перепутав его с сорняком.
— Тебе нравится у нас, дитя мое? — спросиламатушка Григория, приветливо улыбаясь девочке и в то же самое время внимательноее рассматривая. Выражение глаз Габриэлы — Габи — было уже не таким печальным,как прежде, да и держалась она намного свободнее. Но настоятельницачувствовала, девочка по-прежнему продолжала удерживать незаметную, но тем не менеевполне определенную дистанцию между собой и теми, кто, по ее мнению, мог ееобидеть. К тому же матушка Григория заметила, что Габриэла слишком часто ходитна исповедь. Что такого могло случиться с этой десятилетней крошкой, что онаникак не решается поделиться своей тайной?
— Да, матушка Григория, — просто ответилаГабриэла, но глаза выдавали ее беспокойство. — А что? — тотчас жевыпалила она, очевидно, не в силах сдержать тревогу. — Я… я сделала что-тоне так?
В своем желании поскорее узнать, что она совершила и какоеее ждет наказание, Габриэла даже подалась вперед. Она готова была на чтоугодно, лишь бы покончить с неизвестностью.
— Не бойся, Габриэла, ты ничего плохого несделала, — поспешила успокоить ее настоятельница. — Почему ты тактревожишься?
Ей хотелось бы задать девочке множество самых разныхвопросов, но она знала, что спешить тут нельзя. Девочка жила в монастыре ужебольше месяца, но все же еще даже не начала приходить в себя. Задавать ейвопросы о прошлом было пока рано. Честно говоря, матушка Григория боялась, чтопройдет еще очень много времени, прежде чем Габриэла решится на откровенныйразговор.
— Я боялась, что вы сердитесь на меня, матушкаГригория, — ответила Габриэла, беспокойно переступая с ноги на ногу.
— Я хотела просто поговорить с тобой о твоеймаме, — быстро сказала настоятельница, отметив про себя, что она, пожалуй,действительно совершила промах.
С Габриэлой лучше всего было беседовать в неофициальнойобстановке.
При этих словах матушки Григории по всему телу Габриэлыпробежала дрожь. Одно упоминание об Элоизе снова разбудило в ней успевшиепотускнеть воспоминания, и она похолодела от ужаса. И это несмотря на то, чтоГабриэла с самого начала знала, что рано или поздно она снова увидит мать. Вкаком-то смысле она даже скучала по ней. Габриэла горячо и искренне молиласьДеве Марии и просила ее помочь справиться с ненавистью, которую она питала кродной матери, но ничего не выходило.
«Неужели, — неожиданно промелькнуло у нее вголове, — кто-то из священников рассказал матушке Григории о том, что яговорю на исповеди?» Это было бы для нее настоящей катастрофой. Правда,Габриэла слышала про тайну исповеди, но кто знает, может быть, на детей и такихстрашных грешниц, как она, это правило не распространяется?
Старая настоятельница заметила, что Габриэла разомпомрачнела, но могла только догадываться о том, какие страшные событиявспомнились сейчас девочке.
— Я разговаривала с твоей мамой вчера. — осторожноначала настоятельница. — Она звонила мне из Калифорнии.
— Из Рино?
— Нет. — Матушка Григория улыбнулась. —Придется сказать Джулии, чтобы она немного подтянула тебя по географии. Ринонаходится в Неваде. Калифорния — это другой штат.
Габриэла была несколько сбита с толку.
— Разве мама поехала не в Рино?
— Она там была. Твоя мама получила развод и перебралась в Калифорнию. Сейчас она в Сан-Франциско.
