— Вас видели вместе. И она называет тебя своим парнем.
Кадык на шее Олега дергается, он несколько раз переминается с ноги на ногу, но потом твердо говорит?
— Мы с ней не встречаемся, Маш. Это совсем другое.
— Другое? Что значит другое?
— Тебе Рита рассказала?
У меня начинает кружиться голова. Моя Маргарита? Причем здесь она?
— Какое это имеет значение. Какие у вас отношения? Пожалуйста, только не лги мне. Потому что я все равно узнаю.
— Маш… — Олег кладет мне руки на плечи и слегка сжимает. Это движение вызывает во мне неприятие, но я пока не могу понять, почему. — Ты должна знать, что ты мне очень дорога. Ни к одной девушке я не испытывал такого как к тебе, это правда. Но я здоровый парень, спортсмен. понимаешь? Не мне тебе объяснять про выброс тестостерона. Мне хорошо с тобой, но в сексе у нас есть проблемы, ты не можешь не признать. Я не хотел на тебя давить, я же не насильник в конце концов. Секс один раз в неделю — этого мне мало. У меня с Луизой нет отношений. Это просто разрядка.
Голос Олега мягок, в нем нет обвинений, но меня все равно пробивает холодный пот. Я машинально перевожу взгляд на девушек Марата и Андрея, сидящих за столом. Встречаюсь с ними глазами, и в эту секунду мне кажется, что они тоже знают. Знают, все кроме меня, наивной Маши, которая пытается быть как все, но у нее ничего не получается.
— Ты бы мог мне сказать.
— Я не хотел тебя обижать, Маш. И никогда не хотел сделать тебе больно. Просто ты для меня особенная и мне всегда хочется тебя оберегать.
И даже Олег не воспринимает меня как взрослого человека. Наверное, нужно разозлиться на него. Он ведь мне изменил, обманул и скрывал это, но все что я чувствую — это собственную неполноценность и желание сбежать. Потому что Олег отчасти прав: я не давала ему то, чего ему было нужно. Эгоистично избегала интима и не находила в себе сил с ним расстаться.
Желание расплакаться высушивается шоком и стремительно растущей апатией. Все вокруг меня живут в каком-то отличном ритме жизни, и я никак не могу его поймать. Смогу ли когда-нибудь?
— Я пойду, — отступаю назад. — Вещи свои заберу позже.
— Маш, — Олег перехватывает мое запястье, тянет к себе. — Маш, ты просто пойми, что это ничего не значит. Чувства и ничего не значащий секс — разные вещи. Мы с тобой все сможем решить.
Я мотаю головой снова и снова, пытаясь вытряхнуть из нее неожиданное прозрение. Смотреть ему в глаза просто нет сил.
— Не надо. Ничего не решится. Ты прав, я виновата. Нужно уметь быть с собой честной. Знаешь, моих вещей у тебя совсем немного. Просто выброси их, хорошо?
Любопытные взгляды из-за столов становятся концом моей выдержки, я вырываю руку и бегом несусь к выходу. Наспех натягиваю пуховик и едва не ухожу в ботинках для боулинга, но сотрудница ловит меня и говорит вернуться. Около получаса блуждаю по парковке в попытке найти свою машину, после чего еще несколько минут сижу за рулем, глядя перед собой. Что мне делать? Позвонить Варваре или Диане? Сочувствия в их взглядах я не выдержу. Сейчас мне бы помог оптимизм Маргариты, но и к ней мне пусть заказан. Марго знала и тоже ничего мне не сказала. Сколько еще людей в курсе того, какая я жалкая и наивная? Он тоже знал?
Я достаю из кармана телефон и, порывшись в пропущенных звонках, нахожу его номер. Может, мне просто нужно услышать его голос, а возможно, и правда важно знать.
30
Смс о пропущенных звонках застает меня после полной остановки самолета. Я пролистываю их, делая пометку набрать Косте и матери, когда окажусь в машине, и тогда вижу пропущенный от Маши. Звонила сорок минут назад, один раз.
Я забираю сумку с верхней полки, посылаю ответную улыбку прощающейся стюардессе и набираю ее номер. Пока иду по прохладному коридору «рукава» и слушаю гудки, думаю о том, что вновь ставлю ее в приоритет. И что кроме того случая с аварией, Маша мне ни разу не звонила.
— Алло, — ее голос в динамике звучит непривычно глухо.
— Ты звонила, Маш. Был в самолете.
Я начинаю подозревать проблемы со связью, потому что ответа не следует в течение нескольких секунд.
— Я не знала, что ты уезжал.
— В Москву на пять дней по работе. Что случилось, Маш?
— Зря я тебе тебе позвонила. Каждый раз когда у меня проблемы, я звоню тебе, а это неправильно.
Ее тон настораживает, словно я разговариваю не с ней, или она не со мной. Сейчас она походит на безликую оболочку себя.
— Где ты?
— На Проспекте Космонавтов, зашла в какую-то кафешку. Со мной все в порядке, не думай. В смысле, ничего не угрожает.
— Название кафе говори.
Она тяжело вздыхает.
— Мне снова стыдно, Денис. Потому что я говорила, что хочу решать свои проблемы сама, а на деле оказалась совсем на это не способна. Вот и сейчас, знаю, что правильно будет попрощаться и положить трубку, но не нахожу в себе сил. Слабачка.
— Адрес говори, Маш, — я больше не пытаюсь деликатничать, потому что ее явно нужно встряхнуть. — Я немного устал от перелета и объезжать окрестности в поисках нужного кафе не хочется.
Снова повисает пауза, и я терпеливо жду.
— «Мистраль». На другой стороне от «Синема Парк».
В кафе я подъезжаю через час и прошу Сеню подождать у входа. Внутри мало места и практически нет посетителей, поэтому Машу я вижу сразу же. Она сидит за столиком возле окна, перед ней стоят нетронутая тарелка с салатом и полупустой бокал вина. Ее поникшие плечи и опущенная голова дают мне финальную уверенность в том, что она знает. Если Рита и хотела уберечь сестру от правды, то у нее ничего не получилось.
Я прошу скучающего возле стойки официанта принести кофе, иду к столу и сажусь напротив. Маша вздрагивает, вскидывает глаза и даже пытается выдавить подобие улыбки. Ее лицо бледнее, чем обычно, и без того большие глаза на нем сейчас кажутся особенно огромными, взгляд затуманен. Кажется, она немного пьяна.
— Привет. Ты все-таки приехал.
— Здравствуй, Маш. Какой по счету? — киваю на бокал.
— Третий… Или четвертый. В счете посмотрю.
Она рассеяно смотрит на тарелку с салатом, потом на меня. Не похоже, чтобы плакала. Глаза неживые, но не красные.
— Ты тоже знал?
Значит, все-таки да. В ответ можно солгать. «Знающие» машинально становятся теми, кто «знал, но не сказал», тем самым усугубляя масштабы обманутости. Но лгать я конечно не буду.
— Да, знал.
Маша вздыхает, жмурится, закрывает лицо ладонями. В этот момент мне даже становится жаль, что пришлось дать ей такой ответ. И бесконечно жаль ее, верящую в чудеса, для которой взрослая жизнь началась так непросто.
