Как-то Олег спросил его, почему он забрал у Алины Вику, если та не является его дочерью? Зачем спас чужого ребенка? На что Иван с насмешкой ответил: «А это я себя спасал. Когда-то я очень хотел, чтобы меня точно так же забрал мой сосед. Хороший был мужик».
Тогда Бехтерев и представить не мог, что настолько привяжется в девочке. Поначалу маленькая Вика его даже немного раздражала — она вызывала множество неудобств: нельзя было устраивать дома пьяные вечеринки, нельзя было приводить «одноразовых» подружек, нельзя было спокойно посмотреть порнушку перед сном. Всё, то что мог позволить себе обычный молодой холостяк, было под запретом. К тому же, ребенок, пусть и чужой, требовал к себе много внимания. Гораздо больше, чем рассчитывал Иван. Он нанял ей няню, надеясь, что Вике этого будет достаточно. Но девочка тянулась именно к нему. Она обожала сидеть у него на коленях и обниматься. И только он мог ее успокоить.
«Она не притворялась», — подумал Иван, прижавшись губами к ее подрагивающему плечику. Он не заметил, как Дмитрий вышел из комнаты и тихо затворил за собой дверь.
Глава X
Фамилия Румянцев снова напомнила Дмитрию о себе, когда он проходил мимо двух солдат. Они говорили о падении Адмиралтейской, в результате которой оба мужчины потеряли своих близких. Лесков даже невольно замедлил шаг, услышав, как более старший из собеседников упомянул своего чудом спасшегося друга. Оба стояли к Дмитрию спиной, поэтому не заметили его.
— А Румянцева, видимо, сам Бог хранит, — продолжал старший. — Надо было его послушаться и тоже уйти вместе со своими. А теперь… ни семьи, ни дома, ничего…
— Я тоже постоянно об этом думаю, — ответил молоденький солдат. — Я ведь с самого начала не хотел оставаться на одной станции с «процветающим». Если во власти — одни кастраты, которые эту гниду всё добить никак не могут, неудивительно, что Адмиралтейскую потеряли. Почему его оставляют в живых, в то время как мы гибнем один за другим?
— Вот такие вот у нас власти, — горько усмехнулся собеседник. — Наверняка, это «процветающий» все подстроил, а Волков покрывает его. И за наемника Лесков явно неспроста так впрягся. Видит Бог, что-то там нечистое… Румянцев как в воду глядел. Сначала семью перевез, потом сам перевелся. Не смог он с этой падлой на одной станции находиться. Так и сказал начальству прямо в лицо. Не зассал.
— А Ермаков-старший что?
— А что он? Сказать-то на такое нечего. Сам всё понимает…
Подобные разговоры Дмитрий слышал не раз. Люди продолжали обвинять его во всех бедствиях, словно он был тем, кто открыл ящик Пандоры. В такие моменты Лесков радовался, что не обладает даром Альберта — страшно ощущать подобные эмоции двадцать четыре часа в сутки.
А этот Румянцев? Действительно ли он так невинен, как полагают его друзья? Этот солдат нашел самую громкую причину для своего ухода на другую станцию и тем самым вызвал уважение всего гарнизона. И многие хотели последовать его примеру, правда, их пыл был вскоре усмирен разгневанной речью Полковника и отказом Ермакова-старшего принимать от солдат подобные заявления.
Дмитрий поспешил скрыться, не желая, чтобы разговаривающие мужчины заметили его. Но вместо того, чтобы вернуться в правительственное здание, он свернул с дорожки и направился к госпиталю.
Пора было уже ответить на вопрос, который беспокоил его с момента падения Адмиралтейской. Кем бы ни был этот Румянцев, больше нельзя было откладывать их разговор на потом. Да, система безопасности теперь проверялась особенно тщательно, но, если Виталий действительно был виновником случившегося, оставлять его на свободе было как минимум рискованно. Однако эта благородная причина имела еще несколько побочных, а именно — нужно было хотя бы немного обелить Фостера и, главное, себя самого.
«Будет даже забавно посмотреть на их лица, если выяснится, что их хваленый Румянцев, действительно, предатель», — зло подумал Лесков. Он бросил взгляд на часы, прикидывая, не слишком ли будет поздно сейчас отправляться на станцию «Площадь Александра Невского». Попасть туда можно было только пешком, так как ни одна станция не будет активировать поезд ради того, чтобы «Его Высочеству Процветающему» было комфортно.
Впрочем, Дмитрий все же не собирался идти на ту станцию в одиночестве. Отправляться туда одному, не зная, с кем придется иметь дело, было как минимум опасно. Если Одноглазый оказался «иным», да еще и возможно «бестелесным», а маленькая девочка, которую Дмитрий знал почти семь лет, «телекинетиком», где гарантии, что под личиной Виталия Румянцева не скрывается очередной полукровка?
Дмитрий направился в госпиталь на поиски того, кто без всяких проблем отличит обычного человека от «иного». Наверняка, Вайнштейн не сильно обрадуется предложению провести свой вечер за «приятной» прогулкой по сырым тоннелям, но Лескову больше не к кому было обратиться. Он надеялся застать Альберта в его кабинете, однако, когда Дима постучал в дверь, ответом ему была тишина.
Лесков бросил взгляд на часы и к своей досаде обнаружил, что рабочее время Вайнштейна подошло к концу. Скорее всего он уже отдыхает в своей комнате или же отправился к кому-нибудь из своих знакомых.
«Проклятье, где же его теперь искать?» — подумал Дмитрий. И в тот же миг услышал тихий женский голос:
— Доктор Вайнштейн уже ушел.
Обернувшись, Лесков увидел стоявшую в коридоре Оленьку. Девушка настороженно смотрела на него своими большими карими глазами, напоминая косулю, почувствовавшую хищника. Затем поджала губы, желая продемонстрировать свое недовольство общением со столь неприятным типом, как «процветающий». В душе Оля действительно недолюбливала Дмитрия и искренне недоумевала, как такой благородный мужчина, как Альберт, мог общаться с людьми вроде Лескова и Воронцовой.
— Вы что-то хотели? — спросила она уже чуть строже.
«Нет, пришел сюда просто так, потому что люблю стучать в закрытые двери», — мысленно ответил Дмитрий, но вслух спокойно произнес:
— Добрый вечер, Ольга. Вам известно, где я могу его найти?
— Рабочее время доктора уже закончилось, — ответила девушка таким тоном, чтобы даже у дурака не осталось сомнений, что здесь ему не рады. — Вы должны понимать, что он — не машина, чтобы работать сутки напролет и к тому же задерживаться, чтобы пообщаться с теми, кто не успел к нему на прием. Я могу передать доктору, что вы к нему заходили, если вы озвучите причину своего визита…
В этот момент Дмитрий вдруг почувствовал и раздражение, и желание рассмеяться одновременно. Эта молоденькая девчонка требовала у него объяснений с таким видом, словно сама была заведующей этой больницы.
— Он вернулся в свою комнату? — Лесков предпринял последнюю попытку.
— То, где доктор проводит свое время после работы, это его личное дело. Приходите завтра. Или, если у вас что-то срочное, обратитесь к другому врачу.
«Это тебя Вайнштейн так выдрессировал?» — подумал Дмитрий, мысленно поаплодировав своему другу.
