Книга Велесова ночь - Лариса Капелле

Огорченная предательством Осипа Василиса страдала недолго, в себя пришла быстро и уже на следующий же день выкатилась из дома на поиски нужной информации. Весь день отсутствовала и объявилась только к вечеру, радостно заявив задумчивой хозяйке:

– Я тебе человечка важного раздобыла, боярыня!

– Что за человек?

– Завтра узнаешь. Он, вернее она, после обедни ко мне наведается. Так уговорено.

Анна запаслась терпением. К Василисиным сюрпризам она привыкла. Кроме того, была научена, что у карлицы ничего заранее выведать не удастся. Поэтому махнула рукой на таинственную служанку и занялась более срочными делами. Василисин обещанный человечек оказался Маврой, ключницей бояр Беклемишевых. Анна сначала удивилась неожиданной гостье, но недоумения своего показывать не стала. Если Василиса была уверена, что встреча с ключницей будет полезна, то значит так оно и есть. Тем более приглашенная оказалась колоритной и привлекательной особой. Мавра была дородной и улыбчивой. Ну а язык у нее был без костей, тараторила как сорока-белобока, только успевай понимать, о чем речь идет. А Василиса не зевала, все подливала своей заветной наливочки, которая языки и гораздо посдержаннее развязывала.

Через час такого разговора, который и беседой-то не назовешь, потому что вещала в основном Мавра, а Анна, когда удавалось, вставляла пару слов. Но как ни направляла словесное извержение гостьи в нужное русло, пока ничего полезного молодой боярыне узнать не удалось. Сначала ключница токовала о кознях некоей Прасковьи Кузьминой, которая все прикидывалась услужливой да ласковой, но на самом деле якобы метила на ее, Маврино, место. Но, мол, и Мавра не лыком шита и так просто ее вокруг пальца не обведешь. Выставила хитрицу в два счета, та и оглянуться не успела, как боярыня ей от ворот поворот дала. Потом начала тараторить про боярыню, Марью Беклемишеву, мол, сурова, но справедлива. Даже сам боярин жениного нрава побаивается и в палатах паинькой ходит. Грозного воеводу дома не узнать, вокруг Марьи ласковым котишкой крутится и душенькой величает.

Анна слушала внимательно, хотя в душе начала было позевывать. В этот момент Мавра, наконец, начала рассказывать нечто более интересное.

– Ой, не завидую я Лыковым. Мы, слава Божьей матери, заступнице, от этих иноземцев проклятых избавилися! Хоть и боярин с боярыней печалуются, не поймут, чем не угодили, почему те съехали. А я вам скажу, рука Господня беду от нашего дома отвела!

– В чем же грех заморских мастеров привечать? – деланно округлила глаза Василиса, – они – люди в своих краях известные, да самим великим князем приглашенные. Какую же они беду могут принести, тем более дело богоугодное – церковь строить…

– Ты как хочешь, а я в эту церкву ногой не ступлю! Потому что дьяволы – они и в людском обличье дьяволы. Не хочу в геене огненной гореть!

– Что же такого дьявольского в братьях Альбинони? – удивилась Анна.

Мавра внезапно замолчала и пугливо огляделась по сторонам, словно кто-то невидимый мог подслушать их разговор.

– И не проси, не скажу! – сказала, как отрезала.

– Да ладно их, гостей заморских, – примирительно проговорила Василиса, – что про них зря языком трепать. Ты лучше вот этого вишневого меда откушай. Сладкий, и за душу как песня берет.

– Вот ты мастерица, на что наш Арсений дворовый знатные меды ставит и пиво варит лучше всех, а до тебя ему, как до неба, не долететь!

Что правда, то правда, Василиса была редкой мастерицей, и сколько нужных свидетелей без всякой на то просьбы выкладывали пуды нужной информации, откушав несколько чарочек удивительно вкусного и ароматного меда. Анна внутренне аплодировала своей мудрой помощнице и ждала продолжение. Она не ошиблась. Секрет занозой сидел в голове ключницы Беклемишевых. И после пары маленьких кубков у Мавры вырвалось:

– Ты вот не веришь мне, что Альбинони эти душу свою голубиную погубили, а сама не знаешь ничего.

– Да ну их, этих иноземцев! – махнула с притворным равнодушием карлица, – вовсе мне это все неинтересно.

Но Мавру уже распирало от желания поделиться.

– А я все равно скажу. Поганые они, срамные. Где ж это видано, чтобы мужик на мужика взбирался и нечистое дело вершил. Грех содомский и гоморрский! Господь за такое целый город спалил, и дома не пощадит, который греху такому потворствует.

– Ты имеешь в виду мужеложество? – спокойно спросила Анна.

– Тьфу, тьфу, нечисть, чтобы глаза мои не видели такого стыда больше, – сплюнула и перекрестилась дрожащая от отвращения ключница.

– Получается, что ты сама видела, – констатировала Анна.

– Видела, – подтвердила Мавра и продолжила заговорщицким тоном, – сначала конюх наш, Елизар, видел их, как милуются они с писцом этим, бесстыдником, Бориской Холмогоровым, которого изрезанным нашли, – перешла на шепот ключница.

– Кто милуется?

– Братец младшенький, Лоренца. Елизар сам не свой тогда на кухню пришел, плюется и мне шепотом рассказывает. Мол, в жизни такого бесстыдства не видел, чтобы мужик с мужиком как парень с девицей обнималися и целовалися. Я-то, прости Господи душу темную, не поверила. Елизар – хоть и конюх справный, да только бражку сильно любит. И с перебору чего только не рассказывает. Хотя удивительное дело: в тот день Елизар на пьяного был не похож.

– Может, со вчерашнего у него это было? – предположила Василиса.

– Я тоже так подумала, пока своими глазами не увидела. Сама не хотела, а увидела! Господи. Прости и помилуй, грешную, чтобы век больше такого не видать! – и Мавра осенила себя крестным знамением, перед тем, как заговорщицким тоном продолжить.

"Так уж и не хотела!" – улыбнулась про себя Анна, представляя дородную Мавру, приложившуюся глазом к незаметной щелочке в перегородке.

– В соседней с иноземцами светлице сундук перебирала и смех услышала. Странно мне это показалось. Перегородка дощатая, им-то неведомо, а только у нас везде где надо дырочки просверлены. О них ведомо только хозяевам и мне. Поэтому дай-ка, думаю, посмотрю, что за игры там такие. Увидела и чуть дух не испустила. Оба брата в одних исподних рубахах, а Холмогоров со своим дружком вообще в чем мать родила.