Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Когда в XIX веке индивидуальные поездки на Ближний Восток стали реальными и вошли в моду, западные туристы столкнулись с местными традициями недоверия к устным переводчикам. При общении с властями туристам приходилось полагаться на местных посредников, и семьи наследственных драгоманов взялись за выполнение обязанностей гидов, квартирьеров и помощников при покупках антиквариата и прочих радостей. Они действовали, следуя своим традициям крайне адаптивного перевода, вызывая насмешки и пренебрежение. «Драгомания» — боязнь и неприязнь по отношению к посредникам, которым удавалось обводить вокруг пальца всех, кроме самых хитроумных западных путешественников, — внесла большой вклад в создание стереотипа «коварного азиата» из рассказов о путешествиях времен колониализма{73}.
Метафоры «верности» и «предательства» применительно к переводам пришли к нам не только из исчезнувшего османского прошлого. Во Франции XVII века некоторые переводчики греческой и латинской классики сочли уместным подправить в своих переводах оригиналы так, чтобы они больше соответствовали правилам куртуазности, которым подчинялось поведение и литература при Версальском дворе. Бранные слова и упоминания о физиологии попросту выбрасывались, равно как и целые пассажи, связанные с пьянством, гомосексуализмом и полигамией. Непоколебимо уверенные в абсолютной правильности французских придворных манер, эти переводчики пытались создать произведения, более подходящие для их целевой аудитории, а также (с их точки зрения) более правильные и красивые. Они спасали греков от них самих, вымарывая все эти примитивные дефекты. Намеренно переделанные в расчете на придворных (или детей), эти классические тексты назывались les belles infidèles — в буквальном переводе «неверные красивые» [ж. р.].
Соседство этих двух прилагательных подразумевает отсутствующее существительное, и это, безусловно, traductions, переводы. По сути, выражение les belles infidèles означает лишь «прекрасные вольные переводы». Однако во французском языке прилагательные с предшествующим артиклем могут трактоваться и как существительные, точно так же как the poor[66] или the unwashed[67] в английском. А поскольку les belles стоит в форме женского рода и множественного числа, то выражение может означать и «красавицы», а фразу les belles infidèles в целом можно трактовать как «неверные красавицы». Эта конструкция привела к возникновению еще одной поговорки о переводах, которая с тех пор отягощает все разговоры о них. Переводы, утверждается в этой поговорке, как женщины: Si elles sont belles, elles sont infidèles, mais si elles sont fidèles, elles ne sont pas belles. Если они красивы, то неверны, а если хранят верность, то лишь потому, что они старые клуши. По общепринятым стандартам это довольно вольный перевод, но именно это подразумевается в поговорке (хотя ее можно перевести и в другом ключе: эстетически привлекательные — адаптивны, неадаптивны лишь простушки). Тень этой сексистской чепухи и сейчас падает на одно французское издательство с его в остальном восхитительным списком переводов, названное Les Belles Infidèles.
Во Франции, как и в англоязычном мире, сексистский язык стал объектом долгих и в основном успешных кампаний; но мало кто замечал, что если во Франции XVII века эта фраза считалась вежливой, то в наше время выражение les belles infidèles как в трехсловной форме, так и в виде построенной на его основе более длинной поговорки оскорбительно для женщин. Для большинства оно приемлемо, потому что считается утверждением о переводах. Но это не так. Оно о мужских тревогах, доходящих до уровня женоненавистничества. Подозреваю, оно потому и применяется к переводам, что — как и в целом этот мотив предательства — свидетельствует о страхе перед ними.
Иные говорят, что хорош тот перевод, который верен оригиналу. Следствием этого было бы утверждать, что плохой перевод — это своего рода предательство, до некоторой степени оправдывая таким образом затасканные и постыдные клише, которые мы попытались опровергнуть. Такое следствие звучало бы правдоподобно, если бы мы знали, что имеем в виду, говоря, что верный перевод — это хороший перевод. Почему слово верный вообще применяют к переводам? Действительно, хорошая супруга верна, а достойный разведчик не предает. Мы также привыкли требовать от слуг верности хозяевам. Но переводчики не женятся на оригиналах и не работают в ЦРУ. Настойчивые требования верности как критерия качества перевода безусловно заставили многих переводчиков называть себя слугами оригинала. Тем самым они возвращаются к историческим и даже доисторическим истокам своей профессии, демонстрируя навыки рабов.
С рабством было покончено в 1888 году в Бразилии. Пора двигаться дальше.
12. Подгонка по фигуре
Китайцы любят делиться друг с другом ритмичными сатирическими высказываниями, так называемыми шунькоулю. Обычно это составленные из семисложных строк четверостишия, которые передаются из уст в уста. Регулярность их формы ощутима не только на слух, но и на вид, потому что каждый китайский иероглиф соответствует одному слогу. Вот пример такого стишка:
Компактный, структурированный, насыщенный, иносказательный, горький и забавный… Перевод шунькоулю — высший пилотаж. Не стоит и пытаться? Но, несмотря на трудности, это язвительное стихотворение о старой гвардии нового Китая можно передать с сохранением и его смысла, и его изящества на языке, совершенно отличном от языка оригинала. Вот как это можно сделать. Поэтапно[68].
1. Поиероглифный перевод Тяжкие, тяжкие, горькие, горькие четырежды десять лет. Однажды утром вернулись в день накануне Освобождения. Поскольку вернулись в день накануне Освобождения, Тогдашняя перемена судьбы на самом деле — для кого?
2. Перевод группы группой Тяжкие, тяжкие сорок лет. Как-то утром вернули нас в дни до Освобождения. Раз случился возврат в дни до Освобождения, То тогдашняя революция — для кого она?
3. Объяснение смысла смыслом Прошли очень тяжелые сорок лет, И однажды утром мы вернулись в прежние дни несвободы. Раз случился возврат в эти дни несвободы, То мы можем спросить: та революция — для кого она?
4. Простой перевод Прошли очень тяжелые сорок лет, И однажды мы внезапно оказались во временах несвободы. И раз случился возврат в эти дни несвободы, То ради кого на самом деле была революция?
5. С добавлением ритма В трудах и лишеньях прошли сорок лет, И что же? — живем, словно в сорок девятом. И раз мы живем, словно в сорок девятом — Кому была польза от этих трудов?
6. Каждому китайскому слогу соответствует одно слово Сорок лет — пот и кровь, жизнь в трудах и утратах… Нынче снова живем, как при власти богатых. Гнали прочь из страны мы буржуев проклятых — Пусть нам скажет хоть кто-нибудь, ради кого?
7. С добавлением рифмы Спину гнули мы все эти сорок лет, И — опять в сорок девятом. Толку нет. Мы опять в сорок девятом, среди бед, — Для кого же мы работали, скажи?
8. Первая шлифовка Гнули спину сорок лет, Нынче смотрим — толку нет. Если вправду толку нет — Для кого весь этот труд?
9. Адаптация, двойная рифма Кровь, и слезы, и пот — Сорок лет, как пятьсот. Что ж, и вновь мы рабы — Вот итоги борьбы.
10. Словесный прямоугольник (6×4) Кровь, слезы, пот, тоска и мрак — Все сорок лет прошли вот так, И мы — в тисках былой беды Так для кого же все труды?
11. Изограмматические строчки (21×4) Горе кровь труд и пот Сорок лет как пятьсот Нынче мы пришли назад Кто скажи стал богат?
12. Китайское звучание Синь синь ку ку сы ши нянь И чжао хуэй дао цзе фан цянь Цзи жань хуэй дао цзе фан цянь Дан нянь гэ мин ю вэй шуэй
В последних вариантах перевода удалось сымитировать визуальную структурированность оригинала, которая естественно отражает структурированное звучание. Обычно переводчик не обязан сохранять при переводе количество символов и пробелов в каждой строчке, но в некоторых областях перевод должен вписываться в определенные шаблоны, так что приведенный выше пример лишь иллюстрирует подобные ограничения.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
