— Для сравнения, вообразите себе ягоду малины размером с плавательный бассейн, — терпеливо продолжал Гершель, — и тогда эта «свежая» молекула окажется песчинкой, брошенной в него. А теперь позвольте мне показать вам ольфактометр — устройство для обнаружения и анализа запахов.
Бен Фиск едва мог сдержаться:
— Ольфактометр! Звучит как оргазмотрон для искусственных оргазмов в фильме Вуди Аллена — как он там назывался. Джек?[31]
Нахмурившись на неукротимого Фиска, Гершель быстро провел нас в лабораторию с нюхательными отверстиями. Там Фиск, Джек и я прижали лица к чистым пластиковым маскам, из которых в наши носы ударил едкий запах.
Фиск взревел:
— Жареный цыпленок!
Джек, прикрыв глаза, пробормотал:
— Испортившееся масло.
— Ну а у вас, Клер? — спросил Гершель. — Все три запаха связаны друг с другом.
Я вдыхала его тысячу раз.
— Гниющая плоть. — Тогда, когда кожа уже настолько разложилась, что сваливается со скелета, точно сброшенная одежда.
Гершель легонько хлопнул меня по плечу:
— Именно так! Масляная кислота, густой жир, содержащийся в прогорклом масле, — и в трупах, как вы заметили. Конечно же, мертвые тела пахнут еще и метаном, но именно от масляных кислот нас мутит.
— Зачем изучать отвратительные запахи? — спросила я Джека.
— Затем, чтобы наша компания могла изготовить приятные ароматы, маскирующие их, — ответил он. — Было бы полезно при такой работе, как у вас, а?
Дурной запах все еще присутствует, подумала я, но теперь уже в скрытом виде. И снова меня кольнуло забытое воспоминание, изводящее, как слабая боль в спине, с которой я жила долгое время.
— В подвале у нас есть занимательная лаборатория, — сказал Гершель. — Наши «анализаторские секции», где работал Джек, прежде чем сделал свое замечательное открытие в Калькутте. Он был специалистом по маскировке зловонных запахов.
— О да, — подтвердил Джек, — я был знатоком всех плохо скрываемых тайн нашего тела и молекул всех сильных запахов, которые могут их спрятать. Могу много чего рассказать о вонючих запашках — вроде дрожжевого благоухания чистых подмышек или застоявшегося духа ноги спортсмена, напоминающего сыр «Рокфор».
Секции анализа оказались герметичными стеклянными кабинками наподобие душевых, и в каждой из них стоял унитаз.
— Этого я раньше не видел, Крис, — сказал Бен Фиск. — Ну, и что же там происходит, в этих уборных? Ваша исследовательская группа испражняется и нюхает то, что получилось?
— Все гораздо сложнее, — сухо ответил генетик. — В унитаз наливается фекальная, реже искусственная, жидкость и затем смывается, а мы анализируем, какое из наших изделий лучше устранит наименее приемлемые запахи из оставшихся.
— Рабочее отверстие нюхачей подмышек! — оглушительно захохотал Фиск и так далеко отклонился назад, зайдясь в безудержном смехе, что случайно нажал на кнопку, и все бачки дружно спустили воду.
ЮНИСЕНС владела авторскими правами на синтетические версии запахов вишневого трубочного табака, жасмина и кофе. Здесь производили аэрозоль, от которого казалось, что где-то рядом пекут хлеб, и продавали супермаркетам, которые распыляли его через свои вентиляционные отверстия на улицы, чтобы заманить покупателей. Гершель называл это «коричневым» запахом. На запахе цвета — а именно так классифицировались различные ароматы — специализировался Джек. Он работал в лаборатории, посвященной всем оттенкам зеленого, от яблок до петрушки. Большинство более тонких ароматов заглушалось пиразинами, соединениями столь сильными, что, даже несмотря на вакуумную пену, в которую их запечатали, они наполняли воздух резким растительным запахом вареной капусты и зеленого перца.
Бен сморщил нос.
— Ну и вонь!
— Очень сильно, согласен, — произнес Гершель, — как и многие из наших более летучих соединений. — Он показал нам один из принадлежавших компании роскошных кожаных дорожных несессеров для перевозки образцов продукции: в нем в закупоренных стеклянных пробирках содержались химические ароматы в форме чистых жидкостей, кристаллов, белые порошки образцов очищающих средств.
— Идеально для контрабанды наркотиков, — пошутил Бен Фиск. — Ваши служащие не только имеют законное основание для путешествия с белым порошком туда-сюда, в Азию и Штаты, но они еще и обязаны наносить частые визиты в страны — поставщики опиума да еще и ездить с такими запахами, которые скроют наркотики от самых чутких собак на таможне!
Во время этого разговора Джек молчал, но тут Гершель обратился к нему с просьбой коротко посвятить меня в эксперименты с маком, и тогда его худое лицо зажглось впервые за сегодняшний день.
— Измеримое наслаждение, — тотчас же ответил мой родственник.
Вот что он обнаружил, когда подверг пораженную опухолью лабораторную мышь воздействию хлорофилла в количествах, превышающих порог чувствительности. Именно столько пигмента, как утверждали ботаники Флитвуда, содержится в зеленом маке. И именно измеряемое удовольствие, по мнению Джека, повышало иммунитет, останавливало гниение, разбивало панцирь.
— А как вы измеряете удовольствие? — спросила я.
По расширению зрачка, ответил он, и по учащенному пульсу.
— Сперва мы думали, что ключом к этому могли быть светоразрушительные свойства хлорофилла, но теперь мы полагаем, что ответ лежит в самом цвете, в аромате зеленого, в его сочетании с алкалоидом, извлекаемым из зеленого мака, который, если верить заметкам, вызывает состояние осознанных сновидений. Мы все еще пытаемся понять, что это за алкалоид. — Он метнул быстрый взгляд на Гершеля. — Конечно же, это всего лишь гипотезы, пока мы не найдем сам мак, но я воспроизвел эксперименты девятнадцатого века так близко, насколько мог, пользуясь искусственным соединением, основанным на алкалоидах, взятых из опийного мака и смешанных с хлорофиллом и гексаналом.
— Гексанал? — повторил Бен. — Это интересно.
Джек объяснил мне, что гексаналом называлась свежая летучая «зеленая» нота во многих овощах и фруктах.
— Мы проводили разные эксперименты — впрыскивали этот искусственный состав в опухоли, сажали мышей на диету с высоким содержанием хлорофилла, насыщали воздух вокруг них пиразинами. Не все испытания оказались успешными, но мы выяснили, что «зеленая» атмосфера существенно улучшала состояние, а опухоли у некоторых мышей даже вошли в стадию ремиссии.
— Но все-таки еще рано делать выводы, не правда ли? — сказала я. — Если, конечно, вы не пробовали это на людях?
— Вообще-то, Джек проводил кое-какие опыты, — подал голос Гершель и замолк. — В Индии.
— Не знал, что вы зашли так далеко, Крис, — произнес Бен и проницательно посмотрел на генетика. — Почему Индия? Легче найти добровольцев?