Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Нам с Ларри очень нравилось стоять у тюрьмы «Стены» и смотреть, как выпускают заключенных. Те, кто отсидел полный срок и ничего не остался должен штату, выходили через главную дверь, а выпускаемые условно-досрочно – через боковую, потому что им нужно было оформить кое-какие бумаги.
Они вываливались целой толпой, неся одинаковые мешочки с пожитками.
Мы очень радовались, видя, как бывший заключенный расплывается в широченной улыбке, как бегут через дорогу дети, прыгают отцам в объятия. Или как освобожденный узник нежно обнимает и целует жену или подругу. Меня это сильно трогало, но я все больше и больше жалела освобожденных, которых никто не встречал и которым приходилось смотреть на чужую радость. Они брели к остановке с мешком за плечами и талончиком на автобус. Бог знает, куда такие едут, есть ли у них к кому пойти или они скоро вернутся сюда…
В октябре 2007 года рыбак нашел в заливе Галвестон пластиковый ящик, в котором лежало тело маленькой девочки. Из-за повреждений опознать ребенка было невозможно; СМИ прозвали девочку «Маленькая Грейс». В следующем месяце полиция арестовала Кимберли Энн Тренор и ее мужа Ройса Клайда Зиглера из города Спринг, Техас. Девочка оказалась дочерью Тренор и падчерицей Зиглера, ее звали Райли Энн Сойерс. Во время допроса Тренор рассказала, как она и Зиглер избивали ребенка ремнем и топили в ванне, а потом Зиглер вытащил девочку за волосы и швырнул об пол так, что разбил ей голову. Труп девочки супруги спрятали в гараже, а через два месяца выбросили с моста.
Моя дочь была примерно одного возраста с Райли Энн, у нее такие же прекрасные светлые волосы. Я все не могла выкинуть из головы картину, как Райли Энн хватают за волосы и швыряют на пол. Я читала статью у себя в кабинете и рыдала. И снова читала. Я ужасалась, но и не читать не могла. Эта история поразила меня в самое сердце. Та женщина, родом из Огайо, уехала с девочкой в другой штат, чтобы досадить ее биологическому отцу, а здесь мерзавец, за которого она вышла замуж, забил ребенка насмерть. То был один из редких случаев, когда я горячо желала для преступника смертной казни.
Меня всегда смущало, что, если дело касается высшей меры, с женщинами все обстоит иначе, чем с мужчинами. Женщины совершают отвратительнейшие преступления, часто против собственных детей, но их не казнят.
В Бомонте бывшая тюремная надзирательница Кениша Берри убила одного из своих детей и пыталась убить другого. Она заклеила сыну – четырех дней от роду – липкой лентой рот, положила его в мешок и выбросила в мусорный бак, когда мальчик был еще жив. Несколько лет спустя в придорожной канаве нашли новорожденную девочку, искусанную огненными муравьями; она выжила.
Берри приговорили к смерти, однако потом решение изменили – на основании того, что обвинение не доказало опасность Берри для общества: она, мол, опасна только для своих детей. Получается, женщинам нужно равенство, – когда дело не касается смертной казни.
Моя лучшая подруга работала в приемной окружного прокурора в Галвестоне, и я у нее поинтересовалась, будут ли требовать для Тренор смертного приговора. Она ответила отрицательно, и я сильно расстроилась. Я просто не могла понять почему. Однако обвинение решило, что присяжные вряд ли вынесут смертный приговор. Как паршиво…
Мне в голову стали приходить всякие дикие мысли. Я думала, смогу ли как-нибудь добраться до преступницы? Я работала в тюремной системе, значит, могла бы найти способ. Не то чтобы я вынашивала конкретный план, просто фантазировала, но все равно это было ненормально. Я понимала: справедливости здесь не дождаться. И оказалась права. В 2009 году Тренор приговорили к пожизненному заключению с возможностью условно-досрочного освобождения через 38 лет. Присяжные рыдали. Зиглер получил пожизненное без возможности освобождения. Для него тоже не требовали смертной казни. В ожидании суда Тренор родила еще одного ребенка.
Я долго не могла разобраться в себе, лишь со временем стала кое-что понимать. В 2008 году я развелась. Дочери тогда исполнилось три года. Мой муж хороший человек, отличный отец, но мы с ним оказались несовместимы. К моей работе это не имело отношения, просто закон притяжения противоположностей перестал действовать. Я ни о чем не жалею, ведь у нас прекрасная дочь, которой не было бы без этого брака, и я благодарю Бога за каждый ее день.
Глава 11. Украденное время
Администрация [Департамента] совершает интеллектуальный инцест. Все они живут в маленьком городке, учатся в том же самом колледже в Хантсвилле и страшатся новых идей. Никогда еще не работал в таком странном месте.
Джон Херт, бывший пресс-представитель ДепартаментаГлавные ценности техасского Департамента уголовного судопроизводства – смелость, стойкость, честность, преданность делу.
Цитата с веб-сайта ДепартаментаПри исполнительном директоре Брэде Ливингстоне в Департаменте нарастала атмосфера секретности и перестраховки. Много лет я старалась работать так, как учил Ларри, а теперь гласность вышла из моды. Брэда, бухгалтера по профессии, прозвали «Счетоводом». Всех удивляло, что он управляет тюремной системой, ведь он специалист совсем в другой области.
Прежние директора позволяли нам спокойно выполнять наши обязанности, но у Брэда был девиз: «Лучшая новость – никаких новостей», и это сильно затрудняло мою работу. Он не понимал, как следует обращаться со СМИ, поскольку не имел никакого опыта в журналистике, а моим мнением не интересовался. Поговаривали, что Ливингстон и его заместитель Брайан Коллиер руководствовались указаниями хьюстонского сенатора Джона Уитмайра.
Когда Лоуренсу Брюэру (участвовавшему в убийстве Джеймса Берда) назначили в 2011 году дату исполнения, он заказал такой последний обед, что хватило бы на десятерых. Осужденные обычно делают заказ за две недели, но в последний день некоторые так волнуются, что вообще не могут есть. Так случилось и теперь. Когда начальник тюрьмы спросил Брюэра, хочет ли он есть, тот заявил: «Знаете, я, кажется, не смогу». Начальник все же пообещал, что немного еды принесут, – на случай, если Брюэр передумает, – и тем дело и кончилось.
На следующий день сенатор Уитмайр узнал о заказе Брюэра и рассвирепел. По его мнению, Брюэр таким образом решил напоследок подпакостить тюремной администрации. Ничего подобного не было: всякий, кто видел Брюэра, понял бы, что тот просто перенервничал. Сенатор даже не понимал, что просьба заключенного – всего лишь просьба. Осужденный волен просить какой угодно обед, – ему не обязательно все принесут, – ведь Оделл Барнс не получил справедливости, равенства и мира во всем мире.
Уитмайра возмутило, что к злодею проявили сочувствие; он потребовал отменить обычай последней трапезы. Любой из прежних директоров Департамента поблагодарил бы сенатора за участие, но традицию продолжал бы соблюдать. А вот Ливингстон сразу уступил. На следующий день после казни Брюэра эту привилегию отменили, и до сих пор смертники в день казни едят то же самое, что и другие заключенные.
В дни, когда в тюрьме устраивают обыск на предмет контрабанды, а такое происходит несколько раз в году, смертник может рассчитывать только на бутерброд с арахисом и яблоко, потому что из камер не выпускают никого, в том числе и заключенных, работающих в кухне.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
